Спящие красавицы - Стивен Кинг (2018)

Фрэнк охотился на лису, обычное дело в лесистом Триокружье. Кто-то видел одну на полях к югу от шоссе номер 17, недалеко от женской тюрьмы. Лиса бежала с вывалившимся языком, вот звонивший и предположил, что она, возможно, бешеная. У Фрэнка были сомнения, но звонки по поводу бешенства он воспринимал серьезно. Как и любой добросовестный сотрудник службы по контролю за бездомными животными. Он поехал к заброшенному сараю, около которого видели лису, и провел полчаса, осматривая окрестности. Не нашел ничего, за исключением ржавого остова «катласса» 1982 года выпуска, с истлевшими женскими трусиками, узлом завязанными на антенне.

Возвращаясь к оставленному на обочине шоссе пикапу, Фрэнк шел вдоль огороженной территории. Забор соорудили из того, что нашлось на свалке – полусгнивших досок, автомобильных колпаков, ржавых листов железа, – и количеством дыр он только привлекал внимание незваных гостей. Сквозь эти дыры Фрэнк видел облупившийся белый дом и заросший сорняками двор. Шина раскачивалась на измочаленном канате, привязанном к ветви дуба; у его подножия валялась груда драной черной одежды, над которой вились мухи; у крыльца на страже стоял молочный ящик с обрезками железа; канистра из-под машинного масла (предположительно, пустая) лежала, словно небрежно брошенная шляпа, на бугенвиллее, которой заросла часть крыльца. Осколки разбитого окна на втором этаже усыпали рубероидную крышу, зато на подъездной дорожке стоял новенький «тойотовский» пикап, синий, как Тихий океан, вымытый и отполированный. Около задних колес валялись гильзы ружейных патронов, когда-то ярко-красные, теперь выцветшие до бледной розовости, словно пролежали на земле долгое время.

Это выглядело так по-американски – разваливающийся дом и сверкающий пикап, – что Фрэнк едва не рассмеялся. Он пошел дальше, улыбаясь. Его разуму потребовалось несколько секунд, чтобы отреагировать на то, чего просто не могло быть: груда черной одежды у дерева шевелилась. Двигалась.

Фрэнк вернулся к бреши в разномастном заборе. Присмотрелся к груде одежды. Она дышала.

А дальше все произошло как во сне. Казалось, он не подлез под забор и не пересек двор, а скорее телепортировался к дереву, у которого лежало что-то черное.

Это была собака, и Фрэнку не хотелось думать, какой породы: средних размеров, может, овчарка, может, молодой лабрадор, может, обычная дворняга. Черная шерсть лезла клочьями из искусанной блохами, воспаленной кожи. Виднелся только один глаз – маленький белый круг, утонувший в чем-то, смутно похожем на голову. Четыре лапы были неестественно изогнуты, явно сломанные. Абсурд (пес никак не мог убежать), но цепь обматывала ему шею и крепилась к дереву. Бок пса поднимался и опускался при вдохах и выдохах.

– Ты нарушаешь право собственности! – Фрэнк услышал голос позади себя. – И учти, ты у меня на мушке!

Фрэнк поднял руки и повернулся, чтобы увидеть перед собой Фрица Мишема.

Невысокого мужчину с нечесаной рыжей бородой, в джинсах и линялой футболке.

– Фрэнк? – В голосе Фрица слышалось недоумение.

Они знали друг друга, пусть и не слишком хорошо, по «Скрипучему колесу». Фрэнк помнил, что Фриц работал механиком, и люди говорили, что у него при необходимости можно купить оружие. Правда это или нет, Фрэнк сказать не мог, но несколькими месяцами раньше они угостили друг друга выпивкой, когда сидели в баре и смотрели американский футбол. Фриц, этот монстр, мучивший собак, изъявлял свою любовь к пасам. «Горцы», по его мнению, не умели их разыгрывать. Фрэнк слушал его и кивал; он слишком плохо разбирался в спорте. К концу матча, когда Мишем уже накачался пивом, он утратил интерес к пасам и пытался вовлечь Фрэнка в разговор о евреях и федеральном правительстве. «У этих крючконосых все схвачено, тебе это известно? – Фриц наклонился вперед. – Я хочу сказать, моя семья приехала из Германии. Поэтому я знаю». Эти слова побудили Фрэнка отбыть.

Теперь Фриц опустил винтовку, из которой целился во Фрэнка.