Спящие красавицы - Стивен Кинг (2018)

Однако хорошая ли это идея – оттягивать неизбежное? Поначалу Джанетт думала, что да, подстегиваемая мыслями о сыне, но теперь вновь навалилась усталость, и она чувствовала, что крах надежд совсем близко. И не очень-то они оттягивали неизбежное. Когда они поделились идеей суперкофе с дежурной Лэмпли, в тюрьме спали только три женщины, но теперь их число увеличилось. Джанетт этот вопрос не поднимала, и не потому, что боялась известной на всю тюрьму вспыльчивости Энджел. Просто сама идея что-либо обсуждать казалась утомительной. Сама она выпила три стаканчика особого кофе, точнее, два с половиной, на третьем желудок взбунтовался, и все равно чувствовала, что вымотана донельзя. Словно прошли годы с того момента, как Ри разбудила ее, спросив, а наблюдала ли Джанетт когда-нибудь за квадратом света из окна, который соскальзывал со стены на пол и полз по нему.

Я просто не могу обращать внимание на какой-то квадрат света, ответила тогда Джанетт.

А по мне, ты просто не можешь не обращать внимания на квадрат света, возразила Ри, и теперь этот разговор крутился в голове Джанетт, словно какой-то безумный буддистский коан. Не можешь не обращать внимания – это что-то нелогичное? Или все-таки логичное? Вроде бы есть правило, что двойное отрицание – это утверждение. Если так, все логично. Может…

– Эй! Постой, подруга! – взревела Энджел и резко толкнула тележку задом. Она врезалась Джанетт в промежность, заставив Джанетт временно очнуться. Особый кофе выплеснулся из кофейников, сок – из кувшинов.

– Что? – спросила она. – Какого хрена, Энджел?

– Это моя землячка, Клавдия! – крикнула Энджел. – Эй, крошка!

Они прошли по коридору крыла А футов двадцать. В камере дезинфекции, на скамье у контейнера с «Квеллом»[29], сидела, ссутулившись, Клавдия Стивенсон, известная среди заключенных (да и среди дежурных, хотя они не называли ее так в присутствии заключенных) как Бомбовая Клавдия. Но ее тело уже не было таким, как десять месяцев назад. За это время мучное и галлоны тюремной подливки добавили ей тридцать или сорок фунтов. Ее руки лежали на коричневых форменных брюках. Смятая роба валялась у ног, открывая спортивный бюстгальтер размера XL. Буфера у Клавдии, подумала Джанетт, по-прежнему восхитительны.

Энджел налила кофе в пенопластовый стаканчик с таким энтузиазмом, что выплеснула часть на пол. Протянула стаканчик Клавдии:

– Выпей, мисс Бомбовая! Крепости больше – действует дольше! Каждый глоток – бодрости часок, сестричка!

Клавдия покачала головой, уставившись в пол.

– Клавдия? Что случилось? – спросила Джанетт.

Некоторые заключенные завидовали Клавдии, а Джанетт Клавдия нравилась, она ее жалела. Клавдия украла крупную сумму у пресвитерианской церкви, в которой работала начальником отдела обслуживания, чтобы оплачивать наркотические пристрастия мужа и старшего сына. И эти двое по-прежнему гуляли по улицам, свободные, как птицы. У меня есть для тебя рифма, Энджел, подумала Джанетт. Мужчины тратят – женщины платят.

– Ничего не случилось. Набираюсь смелости. – Клавдия не отрывала взгляд от пола.

– Для чего? – спросила Джанетт.

– Хочу попросить ее позволить мне спать нормально, как она.

Энджел подмигнула Джанетт, высунула язык из уголка рта, покрутила пальцем у виска.

– О ком ты говоришь, мисс Бомбовая?

– О новенькой, – ответила Клавдия. – Я думаю, она – дьявол, Энджел.

Энджел это развеселило.

– Дьявол-Энджел[30]! Энджел-Дьявол! – Она изобразила две качающиеся чаши весов. – История моей жизни, мисс Бомбовая.

– Она наверняка какая-то ведьма, – пробубнила Клавдия, – раз она единственная, кто может спать, как прежде.

– Я тебя не понимаю, – сказала Джанетт.

Клавдия наконец подняла голову. У нее под глазами багровели мешки.