Спящие красавицы - Стивен Кинг (2018)

Джанетт осторожно пролезла в дыру, наклонившись, чтобы не пораниться об острые бетонные края, и оказалась на поле высокой сухой травы и подсолнухов. Яркий утренний свет заставил Джанетт сощуриться. Замерзшие травинки хрустели под ногами, а от холодного воздуха кожа под тонкой униформой покрылась мурашками.

Свежий воздух и солнечный свет окончательно разбудили ее. Прежнее тело, измученное шоком, напряжением и длительным недосыпом, теперь казалось сброшенной кожей. Джанетт словно родилась заново.

Лис бежал сквозь траву, ведя Джанетт мимо восточной стены тюрьмы к шоссе номер 31. Джанетт пришлось поторопиться, чтобы поспевать за лисом, а ее глаза постепенно привыкали к яркому свету. Она бросила взгляд на тюрьму. Стены заросли голыми кустами ежевики, у главного входа, также заросшего ежевикой, ржавый остов бульдозера упирался в ржавый остов кемпера. Экстравагантные пучки желтой травы пробились сквозь трещины и выбоины автомобильной стоянки, на которой ржавели другие автомобили. Джанетт посмотрела в противоположную сторону. Забор рухнул – Джанетт видела сетку, блестевшую в сорняках. И хотя Джанетт не могла понять «как» и «почему», она сразу поняла «где»: это была женская тюрьма Дулинга, но много лет спустя.

Ее проводник выскочил из кювета у шоссе номер 31, пересек потрескавшееся, рассыпающееся дорожное полотно и вбежал в сине-зеленую темноту лесистого склона на другой стороне. Рыжий хвост лиса замелькал в сумраке леса.

Джанетт перебежала дорогу, не отрывая взгляда от рыжего пятна. Поскользнулась на замерзшей луже и схватилась за ветку, чтобы не упасть. Свежесть воздуха – запахи смолы, прелых листьев и влажной земли – обжигала горло и проникала в легкие. Она покинула тюрьму, и в голове мелькнуло детское воспоминание, связанное с игрой в «Монополию»: «Выйти из тюрьмы на свободу!» Эта волшебная новая реальность вырезала лесной массив из самого времени, превратила в остров, куда не было доступа промышленным пылесосам, приказам, звякающим ключам, храпу и пердежу заключенных, плачу заключенных, сексу заключенных, гулкому хлопанью дверей. Здесь Джанетт навеки стала единственной владычицей, королевой Джанетт. И как это было сладко – обрести свободу, намного слаще, чем она себе представляла.

А потом…

– Бобби, – прошептала она себе. Имя, которое ей следовало помнить, носить с собой, чтобы ее не искушало желание остаться.

3

Оценка расстояний Джанетт давалась с трудом: она привыкла к ровной резиновой дорожке вокруг тюремного двора. Каждый круг составлял полмили. Постоянный подъем на юго-запад отнимал больше сил, чем прогулка по ровному кругу, и ей приходилось шагать шире, отчего мышцы бедер ныли, что было одновременно больно и приятно. Лис время от времени останавливался, позволяя ей сократить отрыв, а потом бежал дальше. Джанетт вспотела, несмотря на холод. Воздух резал горло, как бывает на границе зимы и весны. В серо-коричневости леса проглядывали почки с зелеными кончиками, а там, где солнечные лучи падали на землю, она была мягкой.

Они преодолели две или три мили, когда лис провел Джанетт вокруг свалившегося на бок трейлера, едва видимого в густой растительности. На земле трепетала древняя желтая полицейская лента. Джанетт чувствовала, что они приближаются к цели. Она слышала слабое гудение. Солнце поднималось все выше, время близилось к полудню. Ей уже хотелось пить и есть, и, возможно, еда и питье ждали ее там, куда она направлялась: очень кстати пришлась бы холодная газировка. Но Бог с ним, ей следовало думать о Бобби. О том, чтобы вновь увидеть Бобби. Впереди лис исчез под аркой сломанных деревьев.