Гипнотизер - Ларс Кеплер (2017)

– Я знаю законы, – перебил его комиссар. – Если расследуемое преступление предполагает наказание в два и более года тюремного заключения…

– Да-да-да, – пробормотал Лангфельдт.

Взгляд врача не был ускользающим – он был безжизненным.

– Конечно, я могу вызвать вас на допрос, – мягко заметил комиссар. – В эту самую минуту прокурор готовит требование о заключении Лидии Эверс под стражу. Тогда, конечно, появится и распоряжение насчет истории болезни.

Доктор Лангфельдт побарабанил кончиками пальцев друг о друга и облизал губы.

– Прекрасно, – сказал он. – Я только хочу… – Он помолчал. – Я только хочу гарантий.

– Гарантий?

Лангфельдт кивнул.

– Я хочу, чтобы мое имя не упоминалось.

Йона встретился с ним глазами и понял, что этого безжизненного человека на самом деле переполняет страх.

– Этого я не могу обещать, – жестко сказал он.

– Но я прошу вас?

– Я упрямый, – объяснил Йона.

Доктор откинулся на спинку стула. Углы рта дернулись. За все время, что комиссар сидел перед Лангфельдтом, это был единственный признак того, что доктор нервничает или вообще жив.

– Так что вы хотите знать? – спросил Лангфельдт.

Йона наклонился вперед и сказал:

– Все. Я хочу знать все.

Через час Йона вышел из кабинета доктора. Взглянул на противоположный коридор, но женщины в длинном платье не было. Торопливо спускаясь по каменной лестнице, комиссар заметил, что уже совсем стемнело, парка и шпалер больше не видно. Девушка-дежурная, наверное, ушла домой, ее рабочий день закончился. За стойкой было пусто, входная дверь заперта. В здании стояла тишина, хотя Йона знал, что в лечебнице сотня пациентов.

Дрожа от холода, он забрался в машину и выехал с большой больничной парковки.

Его кое-что беспокоило, что-то ускользало от него. Комиссар попытался вспомнить, когда именно он начал испытывать беспокойство.

…Доктор взял папку – точно такую же, как остальные папки на полке. Легонько постучал по передней обложке:

– Вот она.

На фотографии была довольно красивая женщина с крашенными хной недлинными волосами, с поразительным улыбающимся взглядом: ярость, скрытая под беззащитной внешностью.

В первый раз Лидию забрали в больницу, когда ей было всего десять лет. Она убила своего младшего брата, Каспера Эверса. Однажды в воскресенье она разбила ему голову деревянной палкой. Врачу девочка объяснила, что мама заставляла ее нянчиться с братишкой. Лидия отвечала за Каспера, когда мать была на работе или спала. Она должна была воспитывать братишку.

Лидию отправили в лечебницу, мать села в тюрьму за дурное обращение с детьми. Касперу Эверсу было три года.

– Лидия потеряла свою семью, – прошептал Йона и включил дворники – встречный автобус окатил его машину водой от колес до крыши.

Доктор Лангфельдт прописал Лидии сильные транквилизаторы, не проводя никакой терапии. Он считал, что поступок девочки объясняется притеснениями со стороны матери. По его заключению Лидию поместили в муниципальный интернат для несовершеннолетних преступников. В восемнадцать лет Лидия перестала числиться в списках интерната. Она переехала в родительский дом и стала жить там с парнем, которого встретила в интернате. Ее имя снова всплыло в документах через пять лет: ее, в соответствии с ныне упраздненным законом, отправили на принудительное лечение за то, что она несколько раз избила какого-то малыша.

Доктор Лангфельдт снова встретился с Лидией, и на этот раз она стала его пациенткой. Суд направил ее на принудительное лечение в психиатрическую клинику.

Хриплым и как бы безразличным голосом доктор рассказал, что Лидия приходила на игровую площадку, выбирала одного и того же мальчика лет пяти, подманивала его, уводя от остальных, и избивала. Она успела побывать на площадке несколько раз, прежде чем ее заметили. В последний раз она избила малыша так жестоко, что он едва не умер.