Девушка в лабиринте - Донато Карризи (2019)

Повинуясь движению ее руки, псы улеглись перед погасшим камином.

– Что я могу сделать для вас, господин Мустер? – спросила она, разжигая конфорку и ставя кофейник, чтобы подогреть кофе.

Леонард Мустер – фиктивный персонаж, которым Бруно уже представлялся в прошлом. Удостоверение заурядного клерка не нагоняло такого страху, как полицейский жетон, но и не возводило преграду. Дженко постиг на опыте, что люди порой вводят в заблуждение блюстителей порядка, поскольку втайне презирают всякую власть. Поэтому, чтобы полностью завоевать доверие и добиться сотрудничества, умелый частный детектив должен встать на одну доску с собеседником.

– Еще раз простите за визит в неурочное время, но в городе из-за жары в офисах сдвинули график, и теперь нас заставляют работать по ночам, – начал оправдываться Бруно. – Я пытался до вас дозвониться, но никто не подходил к телефону.

– На самом деле линия уже год как не работает, – угрюмо пробурчала старуха. – А этим, из телефонной компании, наплевать.

Бруно охотно поверил, ведь за весь путь он не встретил больше ни одного жилища.

– Я здесь потому, что прокурор поручил мне дополнить документацию по некоторым делам об исчезновении несовершеннолетних: вдруг не все бумаги в комплекте… Знаете, после того, как объявилась Саманта Андретти, на нас давят со всех сторон, начальству не нужно, чтобы из шкафов повываливались другие скелеты.

– Понимаю, – кивнула женщина, правда, без особой убежденности. – Но чем я могу вам помочь?

– Можете сказать мне, сколько детей из тех, кого вы принимали на ферме, пережили нечто подобное тому, что пережила Андретти?

Женщина повернулась к нему, посмотрела в упор:

– Все они.

Дженко старался не выдать изумления, он никак не рассчитывал на такой ответ.

– Все? – переспросил он.

Женщина поставила трость и сняла кофейник с конфорки. Прихрамывая, донесла его до большого дубового стола, прихватив заодно две красные эмалированные кружки. Пригласила Бруно сесть на одну из лавок, уселась сама.

– Мы с мужем создали этот приют много лет назад, – сказала она, указывая на что-то, находившееся за спиной Дженко.

Тот развернулся и понял, что она показывает фотографию в рамке, стоявшую на каминной полке. На ней был запечатлен мужчина, улыбающийся в объектив: в руках охотничье ружье, вокруг группа детишек.

– У нас не было своих детей, и мы решили посвятить себя чужим, обездоленным.

– Благородное начинание.

– Надеюсь… – кивнула она. – Мои особенные детки, вот как я называла их… И любила всех до единого, как будто сама их родила. Ни один не разочаровал меня. Где они сейчас, не знаю, но уверена, что до сих пор живу в их памяти. Все, чему я их научила, им пригодилось в жизни.

Женщина говорила о них так, будто они в самом деле были необыкновенными существами, а не просто проблемными детьми. Бруно подумал, что только сила любви способна превратить изъян в дарование.

– Никогда не слыхали о «детях тьмы», господин Мустер?

– Нет, – признался Дженко, но от такого определения мурашки побежали по коже.

– Ну так вот: это пропавшие несовершеннолетние, которых потом находит полиция или они необъяснимым образом появляются сами, как Саманта Андретти, – пояснила Тамитрия Уилсон. – Бессовестные люди похищают их и подвергают насилию. Одни убегают, других отпускают. Но время, проведенное в плену, накладывает отпечаток на всю их оставшуюся жизнь.

– Почему – «дети тьмы»?

– Потому, что их часто держат в подземельях, заживо похороненными. Снова увидев дневной свет, они как будто рождаются вторично. Но им никогда не стать такими, как прежде. – В наступившей тишине старуха разлила кофе по кружкам и протянула одну Дженко.

Сыщик пригубил черное пойло и тут же забросил удочку.