Волчья река - Рэйчел Кейн (2019)

– Ты можешь переключиться на громкую связь?

– Да, конечно. – Ви делает это; я слышу, как в телефон врывается весь окружающий ее мир. – Хорошо, я иду к двери. – К моему потрясению, она хихикает. – Господи, я прострелила дверь прямо насквозь! Я вижу сквозь нее.

Я испытываю тошноту при мысли, что по другую сторону двери, на ее крыльце, может лежать труп, но не говорю это вслух. Лишь произношу:

– Хорошо, открой, пожалуйста, входную дверь – медленно – и подними обе руки. Ты делаешь это, Ви?

Слышу скрип петель. Голос Ви несколько отдаляется.

– Да, мэм.

– Медленно выйди наружу и не опускай руки.

Это решающий момент. Я слышу, как вой сирен замолкает и как открываются дверцы машин. Если закрыть глаза, я смогла бы увидеть все это, словно на панорамном кадре. Ви стоит на крыльце. В двери позади нее зияет дыра. На земле лежит кто-то раненый, может быть, даже убитый. Две – нет, три полицейских машины – должно быть, все, что есть в распоряжении местной полиции, – окружили дом. Пистолеты в руках копов, взвинченных и готовых стрелять.

– Брось это! – кричит один из них, и я понимаю, что он принял телефон, который она держит над головой, за оружие.

– Брось телефон, Ви, – говорю я ей.

– Ладно, – говорит она голосом спокойным, словно замерзшее озеро.

Я слышу, как телефон падает.

Удар.

Потом три гудка – и звонок обрывается.

* * *

О том, что делать дальше, особых споров не возникает. Я пытаюсь перезвонить по тому же номеру, но после гудков попадаю на стандартное автоматическое приветствие. Могу представить, как телефон падает на крыльцо и разбивается… а если даже он и уцелел, вскоре окажется в пакете для улик, и по нему уж точно никто не ответит. Либо Ви Крокетт была застрелена, либо сейчас уже оказалась в наручниках.

Ей пятнадцать лет.

Я сую пару смен одежды в спортивную сумку и говорю Сэму:

– Я должна ехать. Ее мать звонила мне, прося о помощи. И теперь, хочу я того или нет, я стала свидетелем по этому делу. Ви позвонила мне до того, как приехала полиция, и им понадобятся мои показания для протокола. Я не хочу, чтобы они приезжали сюда и устраивали сцену, которую могут заснять киношники Миранды.

Я вижу, как при этих словах Сэм вздрагивает. А может быть, виной тому просто упоминание Миранды.

– Ты не знаешь, действительно ли так будет.

– Знаю, – возражаю я ему. – Эти документальщики кружат здесь, как стервятники. И если полиция подъедет к нашему дому, они уж точно этого не упустят. Лучше разобраться с этим подальше отсюда.

Я хочу поговорить о записи, сделанной Мэлвином в дневнике сестры Сэма, об ужасном шоке, вызванном этим, об эмоциональной катастрофе, случившейся прошлой ночью, но понимаю, что всему свое время.

Он закрывает за собой дверь спальни.

– Гвен, остановись.

По крайней мере, я делаю паузу. Смотрю на него, беспокойно складывая и разворачивая рубашку.

– Ты – мишень, – говорит он и идет ко мне. – Ты не можешь ни во что ввязываться, понятия не имея, что там происходит.

– Но я не могу бросить в беде пятнадцатилетнюю девочку. Она позвонила мне. Ее мать мертва. Если б это была Ланни…

– Но это не Ланни. Она не Ланни, – напоминает Сэм и кладет руки мне на плечи. Мне мучительно хочется, чтобы он привлек меня к себе и обнял, но Сэм не делает этого. Он в буквальном смысле держит меня на расстоянии вытянутой руки. – Ты не можешь ввязываться в неприятности, происходящие в чужом городе. Ты не знаешь тамошних жителей, не знаешь, кто участвует в этой игре. И тебе вообще нет дела до того, что там творится.