Волчья река - Рэйчел Кейн (2019)

Я не отвечаю. Не могу. Мысль о том, что Миранда, с ее миллионами, которые она может свободно тратить, с кучей свободного времени, которое она тратит на ненависть, Миранда, подобная ядовитому пауку, окажется на расстоянии удара от нас… это искренне ужасает. Я знаю Миранду. Знаю, что она была вне себя, когда я оставил ее. Если она бросила свою прежнюю жизнь в Канзас-Сити, весь этот тщательно созданный уют, всех своих сторонников и сочувствующих ей друзей… то бог весть, что она замышляет.

– Ты не ответил мне, – говорит она. – Может быть, ты играешь в какую-то игру, притворяясь, будто состоишь в отношениях с ней? Я очень надеюсь, что это так, потому что от альтернативы меня тошнит.

– Хватит об этом, – говорю я. – Перестань.

– Так это правда? Ты действительно спишь с ней? Черт возьми, она была женой Мэлвина Ройяла! Причиняй ей боль любыми средствами. Но не смей так унижать себя!

Я не хочу говорить с Мирандой о Гвен. Мое прошлое – это ядро для сноса здания. Я всегда знал, что оно рано или поздно ударит по мне. Я лишь не представлял, насколько болезненным будет этот удар.

– Я скажу это только один раз и повторять не буду, – говорю я, – так что поверь каждому моему слову. Если ты придешь за ней, тебе придется пройти через меня. Если ты хоть как-то попытаешься причинить вред этим детям – я прикончу тебя. Они не заслуживают этого. И Гвен, и дети – они невиновны. Просто оставь их в покое. Просто остановись.

Миранда молчит так долго, что мне кажется, будто я и вправду достучался до нее. Потом произносит:

– Она действительно запудрила тебе мозги. Боже мой, она отлично умеет заставлять мужчин, адекватных во всем остальном, поверить ей – включая тех, кто судил ее… Мы клялись, что заставим ее поплатиться. Я думала, ты веришь в это.

В ее голосе звучит что-то похожее на жалость ко мне.

Она права. В то время, когда встретил ее, я верил каждому слову из того, что она говорила. Я преодолел это, но в жизни Миранды ничего не изменилось. Она застыла в янтаре своей скорби и гнева, одержимая местью за смерть дочери.

Но я не могу жить местью. Я не хочу этого – больше не хочу. Даже после того, как я прочитал дневник Кэлли… особенно после этого, потому что вижу: если я шагну за край этого обрыва, то стану таким же, как Миранда – сломленным, пустым изнутри; и эту пустоту будет наполнять только ярость.

Я не хочу причинить ей боль, когда говорю:

– Мне жаль тебя, Миранда. Мне тебя очень жаль. – Но, судя по резкому, свистящему вдоху на другом конце, это ее задевает. Сильно. – Пожалуйста, остановись. Я прошу тебя – пожалуйста. Если между нами когда-нибудь были какие-то чувства, пожалуйста, не делай этого.

– Я разговариваю с тобой лишь потому, что между нами действительно были эти чувства, – отвечает она. – Даю тебе единственный шанс. Ты заслуживаешь большего. Даже если не будешь мне помогать – просто уйди от этой женщины. Или, клянусь, ты дорого заплатишь за это. Очень дорого.

Я вспоминаю, как Гвен плакала в моих объятиях. Как просыпалась от кошмаров, о которых не могла рассказывать. Как защищала своих детей, несмотря на грозящую ей самой опасность. И как спасала меня. Гвен не идеальна – по любым меркам. Но она куда более настоящая, живая и человечная, чем Миранда, чья злоба – единственное, что заставляет ее разбитое сердце стучать.

– Хорошо, ты можешь считать, что дала мне шанс, если это позволит тебе крепче спать по ночам, – говорю я. – И если ты явишься ко мне, можешь попробовать взыскать свою долбаную высокую цену.