Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Но предположим, что Ледюк выяснил, где живет Гамаш, и у него оказалась карта, чтобы повторить маршрут, – гнула свое Лакост. – И он мог в любое время найти дорогу в Три Сосны.

Бовуар уставился перед собой, моргая.

Но Изабель Лакост продолжала продвигаться вперед, туда, куда отказывался заходить Бовуар. Все глубже в чащу.

– Предположим, он знал, что Гамаш собирается предъявить ему обвинения. Предположим, они позже встретились в комнате Ледюка и тот стал угрожать мадам Гамаш. Или…

– Анни.

Одна только мысль о том, что кому-то могло прийти в голову причинить вред его беременной жене, привела Жана Ги в ярость.

И он понимал, что гипотеза, которую прорабатывает Лакост, возможна. Не вероятна. Но возможна. Всего лишь.

Потому что он мог представить, как сам делает нечто подобное.

– Я не думаю, что месье Гамаш убил Ледюка, – сказал Бовуар. – Но даже если бы он это сделал – в приступе ярости, чтобы защитить свою семью, – он бы признался.

Изабель Лакост кивнула. Она склонна была согласиться. Но с другой стороны, кто знает, на что способны люди в такой ситуации? Желина был прав в одном. Никто лучше Армана Гамаша не сумел бы устроить инсценировку на месте преступления, чтобы запутать следствие.

– Тут есть еще одна странность, Жан Ги.

Когда она назвала его по имени, он понял, что это серьезно. И не для протокола.

– Oui?

– Заместитель комиссара Желина сказал сегодня утром на совещании, что месье Гамаш просил, чтобы к нам на расследование назначили конкретно Желина.

Бовуар забыл об этом под давлением других обстоятельств.

– Я думал, что запрос делала ты, – удивился он.

– Да, я тоже так думала. Но месье Гамаш признался, что просил именно о Желина. Он даже сказал, что сделал это, потому что восхищается заместителем комиссара.

– То есть месье Гамаш действовал у тебя за спиной? – спросил Бовуар. – И устроил так, что заместителя комиссара КККП назначили независимым наблюдателем?

– Да.

– Почему?

Его тесть сделал столько всего несвойственного для него. Что, если среди этих несвойственных ему вещей было и убийство?

– У меня дурные предчувствия, Жан Ги.

Бовуар молчал. Он не хотел соглашаться, но возразить было нечего.

Мир впереди них исчез. Искаженные тени, сугробы, даже дорога. Остались только звезды и темное небо. И на одно головокружительное мгновение ему показалось, что они достигли конца света и летят в бездну.

Но потом капот машины опустился, и словно из ниоткуда появилась веселая маленькая деревня Три Сосны.

Глава тридцатая

– Как бы ты назвала группу кадетов Полицейской академии Квебека? – спросила Мирна, кивая в сторону четверки, жадно заглатывающей колу и картофель фри из горки в центре стола на другом конце переполненного бистро.

– Ты о чем? – Рут говорила в стакан, отчего ее слова обволакивал алкогольный туман.

– Ну, скажем, есть стая гиен, – сказала Мирна, глядя на кормящихся кадетов.

– Щенячий выводок, – предложил свой вариант Оливье, который принес еще два пузатых бокала с красным вином на их столик у камина. – Это Кларе и Рейн-Мари, не трогайте. – Он бросил на Рут уничижительный взгляд и получил такой же в ответ. – Они только что закончили выгуливать собак. Я жду их в любую минуту.

– Собак? – переспросил Габри. – Ты не слишком оптимистичен, mon beau?

Грейси прожила у Гамашей уже несколько дней, но не стала ни на йоту более похожа на щенка. По правде говоря, она была похожа на что угодно, только не на Грейси[57].

Габри потянулся к куску багета с долькой выдержанного сыра стилтон и мазком желе из красного перца сверху и едва увернулся от Розы, которая, похоже, вознамерилась клевать его каждый раз, когда он тянется за едой или стаканом.

– Стайка бабочек, – сказала Мирна.

– A confit de canard[58]. – Габри сердито уставился на Розу.