Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Слышу-слышу, – сказала Рут, ставя свой стакан и беря бокал с красным вином. – Наконец-то ты сказал что-то, что может меня заинтересовать.

– Теперь я могу умереть счастливой, – сказала Мирна.

Рут посмотрела на нее с надеждой и явно была разочарована, когда Мирна не отдала концы.

– Так как ты назовешь сборище кадетов? – спросила Мирна.

– Разочарование? – предложила Рут. – Нет, постой. Это про детей. Кадеты? Как ты назовешь группу кадетов?

– Привет, – сказала Рейн-Мари, подходя вместе с Кларой. – Группу чего?

Мирна объяснила, потом извинилась и через несколько минут вернулась с толстенным справочником из своего магазина. Она плюхнулась на свою сторону дивана, отчего Рут едва не взлетела в воздух.

– Я всегда подозревал, что Рут кончит жизнь пятном на стене, – сказал Габри Кларе. – Но вот чтобы на потолке… – Он повернулся к Мирне. – Я дам тебе пять долларов, только сделай это еще раз. Может быть, на следующей ярмарке мы устроим такую игру. Победитель получает фаршированную утку.

– Пидор, – пробормотала Рут, отирая клюв Розы от красного вина.

Не в первый раз, заподозрили остальные.

– Карга, – откликнулся Габри.

– Ты знаешь этих людей? – спросила Клара у Рейн-Мари.

– Впервые вижу, – ответила Рейн-Мари, поудобнее устраиваясь в кресле и протягивая Кларе оставшийся бокал красного вина.

– Подумать только, – сказала Клара, – ведь мы могли бы выпить вина в спокойной обстановке у меня в мастерской.

Именно таков был первоначальный план. Анри, Грейси и Лео будут играть вместе, Рейн-Мари – разбирать коробку архивных материалов исторического общества, а Клара – рисовать.

Пока не пришла Рейн-Мари и не увидела, что Клара сделала со своим портретом.

Вообще-то, она писала автопортрет. Но потом что-то случилось. Портрет изменился, эволюционировал. И не по Дарвину. Рейн-Мари не могла не признать, что улучшения вида гомо сапиенс не произошло.

Впервые со времени знакомства с Кларой и ее удивительными портретами у Рейн-Мари возникло щемящее ощущение, что Клара потеряла связь с действительностью.

Несколько минут они молча просидели в мастерской. Клара работала. Анри забрался на диван – щенки вконец его измотали – и положил голову на колени Рейн-Мари. Она поглаживала его экстравагантные уши, и оба они смотрели, как играют Грейси и Лео.

Автопортрет Клары перестал быть похожим на нее. Блестящая работа потеряла всякий блеск. Нос искривился, губы странно изогнулись, да и с глазами стало что-то не так.

В них появилась жестокость. Желание причинить боль. Они смотрели на Рейн-Мари, будто искали жертву. Она взглянула в зеркало, прислоненное к креслу, недоумевая, что из увиденного там заставило Клару сделать это.

– Что скажешь? – спросила Клара, потом зажала кисть между зубами, словно удила, и посмотрела на свою работу.

Когда-то Клара говорила, что ее портреты начинаются комком в горле, но сейчас этот комок встал в горле у Рейн-Мари.

– Блестяще, – похвалила она. – Это для выставки или для себя?

– Для себя, – сказала Клара, слезая с табурета.

«Ну и слава богу», – подумала Рейн-Мари, которой пришлось напомнить себе, что искусство есть процесс. Искусство есть процесс.

Искусство есть процесс.

– Пойдем-ка в бистро, – сказала она, поднимаясь с дивана, так как больше не могла смотреть на то, что делает Клара. – Арман уже на пути домой – наверное, будет искать меня там.

– Он, вообще-то, знает, что у него здесь дом? – спросила Клара, положив кисть и вытирая руки.

Рейн-Мари рассмеялась и взяла коробку со старыми фотографиями, которую хотела разобрать.

– Он считает, что наш дом – филиал бистро.

– Он недалек от истины, – заметила Клара.

Пока она умывалась, Рейн-Мари отвела Анри и Грейси домой, а потом дождалась подругу у дверей бистро.