Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Элегия на смерть герцога, – тихо проговорила Изабель, глядя на последний путь Ледюка по коридору. – Вы цитировали сегодня это стихотворение. Я его нашла. «Ваш, фавориты, праздник пуст. Вы пузырьки с державных уст. Вас всех ждет эта же судьбина. Вы рябь, а нация – стремнина».

Они отдали честь, когда тело провезли мимо них.

– «Потуги ваши ни к чему, – вполголоса продолжил Гамаш. – Был герцог – и конец ему».

– Нам нужно поговорить, – сказала Лакост.

– Oui.

Тело профессора Ледюка покинуло здание, темное пятно в ярких солнечных лучах, льющихся через окна.

– Но у меня есть еще одно дело, – сказал Гамаш.

Он прошел по длинному коридору к открытой двери, через которую наружу вывезли тело Ледюка, а внутрь ворвался свежий ветер. Кадеты отдавали честь коммандеру. Он понимал, что не стоит видеть в этом жест уважения. В конце концов, они только что отдавали честь мертвецу.

Но он обратил внимание, что некоторые смотрели на него с новым почтением. И Гамаш знал почему. До него дошли слухи. Они думали, что этот труп на его совести. В городе появился новый тиран.

Выйдя наружу, Гамаш остановился позади машины, приехавшей из морга, наблюдая, как тело заносят внутрь.

– Хочешь убедиться, что его и в самом деле увезли, Арман?

Гамаш повернулся и увидел Мишеля Бребёфа.

– Я знаю, ты потрясен, но, вероятно, есть и небольшое облегчение, – сказал Бребёф.

– Если ты имеешь к этому какое-то отношение, Мишель, то я узнаю. Можешь не сомневаться.

Бребёф улыбнулся:

– А что ты сделаешь? Снова отпустишь меня? Тот, кто его убил, помог расчистке завалов, и ты это понимаешь. И потом, если бы я имел какое-то отношение к убийству, то ты был бы моим подельником. Ведь я оказался здесь благодаря тебе. Но на этот раз ты сам открыл ворота. Ты знал, кто я, и впустил меня.

– Это признание?

Бребёф рассмеялся, и служащий морга удивленно взглянул на него. Смех не часто сопровождал тела.

– Напоминание, только и всего. Ты ведь все равно собирался его выпроводить? – Бребёф повернулся и посмотрел на тело в полиэтиленовом пакете. – У него больше не оставалось прежней власти, хотя он и не понимал этого. Хорохорился, будто все еще главенствовал в академии. Знал я таких офицеров. Мелочные, официозные, порочные. И не очень умные. Он уже принадлежал прошлому. Просто не успел уйти. Бессмысленно израсходованная пуля.

Гамаш повернулся и направился к открытым дверям академии.

– Будь осторожен, Арман.

Гамаш остановился. Что-то в голосе Бребёфа привлекло его внимание. Не злость, не ненависть. Его остановила кротость, с которой Мишель произнес последние слова. Гораздо более завораживающая, чем ненависть.

Мишель Бребёф стоял на фоне бескрайней равнины.

– Несколько лет назад ты оказал мне большую услугу…

– В самом деле?

– Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил меня в тюрьму, хотя я мог получить срок на основании одних твоих свидетельских показаний.

– Ты хочешь сказать, что все это время был не в тюрьме? – спросил Арман, и Бребёф моргнул. – Если я оказал тебе услугу, Мишель, то не несколько лет, а несколько месяцев назад. Не надо стоять здесь сейчас и говорить мне, что я совершил ужасную ошибку. А если я и совершил, то хотя бы признай это.

– Я не убивал Сержа Ледюка.

Машина с телом проехала мимо, и оба замерли, опустив руки по швам.

Потом Гамаш развернулся и пошел в академию. За ним в нескольких шагах следовал его бывший лучший друг.

Кадеты переместились из бистро, где стало слишком многолюдно, в гостиницу, чтобы продолжать разговор. Шел пятый час дня, длившегося бесконечно долго.

Солнце начало клониться к закату, и Амелия разожгла огонь в камине. Хуэйфэнь тем временем приготовила чай, а Натаниэль нашел в кухне у Габри печенье и кексы. Он сильно сомневался, что в доме у сумасшедшей старухи, где ему предстояло провести ночь, найдутся такие вкусности.