Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Они съели сэндвичи с ореховым маслом, выпили содовой. Джек не спускал глаз с друга, а когда тот перехватил его взгляд, отвернулся. Джонни решил не обращать на это внимания. Говорить о том, что сделал, он не хотел и позволять Джеку судить его уж точно не собирался. Вытерев испачканные пальцы о джинсы, Джонни взял револьвер. Тяжелый. Гладкий. Он нажал на защелку, открыл барабан и увидел в гнездах патроны.

– Предохранителя в этой штуке нет, – сказал Джек. – Смотри, куда целишься.

Джонни захлопнул барабан.

– Разбираешься в оружии?

Джек пожал плечами:

– Отец же коп.

– Стрелять умеешь?

– Вроде бы.

Джонни убрал револьвер в кобуру. Мальчики замолчали, и в окружавшей их тишине стали слышнее ночные звуки. Мошки закружились в танце у пламени свечей, и их тени заскользили по земле. Джек бросил банку в костер – посмотреть, будет ли она гореть, – и краска запузырилась и стала лопаться.

– Джонни?

– Да.

– Как думаешь, трусость – грех? – спросил он, глядя на огонь.

– Ты боишься?

– Думаешь, грех? – упрямо, сжав зубы, повторил Джек.

Джонни тоже швырнул банку в костер. Несколько долгих секунд он не мигал, пока не почувствовал, что глаза высыхают до кости.

– Тот человек у реки, Дэвид Уилсон. Он знал, где моя сестра. Знал. А я убежал, и он не успел ничего мне сказать. – Джонни посмотрел на друга. – Так что да. Думаю, трусость – грех.

– И неважно, есть Бог или нет Бога. – Джек уставился в темноту неподвижными глазами.

– Точно.

Джек обнял колени.

– Что мы тут делаем, а?

Джонни поворошил прутиком угли.

– Я скажу, но ты тогда не хнычь и не трусь. На попятный не пойдешь. Так что решай сейчас, со мной ты или нет.

– Трудно решить, когда я не знаю, о чем мы говорим.

Джонни пожал плечами.

– Захочешь уйти – прямо сейчас отвезу тебя домой. Но если узнаешь, что я собираюсь сделать, останешься.

– Да не скажу я никому.

– Остаешься или уходишь?

По другую сторону костра, за пеленой дыма и раскаленного воздуха, Джек потер предплечьем нос. Оранжевый отблеск застеклил глаза, но он повернул голову, цвет ушел, и Джек снова стал просто грязным мальчишкой с облезшим загаром и торчащими во все стороны волосами.

– Кроме тебя, хорошего у меня, считай, ничего нет. Не пойду на попятный. – Он повернулся, и глаза у него были такие простодушные и карие, что Джонни представил на его месте собаку. – Можешь сказать.

– Иди сюда. – Джонни сунул руку в мешок, который принес из дома, достал книгу об округе Рейвен, но открывать ее не стал. Джек обошел костер, сел рядом на траву, и Джонни взялся объяснять сначала: как упал с моста Дэвид Уилсон и что он сказал, как Ливай схватил Джонни у реки и сколько крови было в доме Фримантла.

Джек кивнул.

– Об этом писали в газетах. В тот же день, когда и про тебя. Имя не называли, но про то, что тела нашли, было. Двое, с разбитыми головами.

– Я так и понял, что кого-то убили, когда увидел кровь.

Джек поморщился.

– Много было?

– Везде. Как будто краску разлили.

На минуту мальчики притихли.

Краску разлили.

– Не понимаю, – Джек покачал головой. – Мы-то здесь с какого боку?

Джонни щелкнул фонариком и, раскрыв книгу на странице, посвященной Айзеку Фримантлу, указал на карту.

– Вот город. – Он протянул палец вверх, на север, и обвел кружок. – Здесь в основном болото. – Палец чуть сдвинулся в сторону. – А там – гранитные выходы и лес со старыми шахтами. Помнишь?

– Помню. В четвертом классе на экскурсию туда ездили. Нас еще заставили взяться за руки, чтобы никто не забрел куда-нибудь и не провалился в шахту. – Джонни знал, что вспоминать тот поход Джеку неприятно – желающих держаться за его больную руку не нашлось. Какая-то девочка даже сказала, что ей противно.

Он провел палец вниз, на юг, к тропе, проходившей вдоль реки.