Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Хант отступил. Передняя дверь закрылась. Кэтрин посмотрела на игрушку: блестящие, черные глаза, флис такой белый, как облачко в солнечный день. Она снова прижала овечку к лицу и глубоко вдохнула, но запаха дочери уже не осталось. Только запах старого чемодана и несвежего пространства под пустой кроватью.

Подождав, пока Хант уедет, Кэтрин поднялась на окоченевших ногах и открыла дверь. Ночной воздух принес туман, напитанный запахом зелени и роста. Она прошла через дорожку до конца двора, туда, где в последний раз видела в высокой траве стеклянный, белый с оранжевым, блеск. Потратив несколько минут на поиски пузырька с оксиконтином, вернулась в дом. Заперла дверь. Пальцы дрожали, и несколько таблеток выкатились на ладонь. Кэтрин отсчитала четыре, положила на язык и проглотила не запивая. Потом прошла в комнату сына, взяла игрушку и легла на кровать. Десять долгих минут она смотрела на фотографии, терпя боль; потом мягкая и тяжелая рука вдавила ее в матрас и унесла в то место, где можно было без слез и муки трогать фотографии, которые так долго и хорошо прятал Джонни. Там она произносила их имена и даже видела их мысленным взором, живых.

* * *

Хант ехал медленно, проверяя боковые улочки и дорожки, но ничего необычного не заметил. Дома были тихи; на подъездных дорожках теснились пикапы, фургоны и усталые легковушки. Ни одного большого седана с работающим мотором. Ни одного силуэта за стеклом.

Сделав круг, детектив вернулся на улицу Кэтрин и тщательно выбрал место для парковки: достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченным, и достаточно близко, чтобы видеть входную дверь. От полицейской машины она отказалась. Ладно. Но и оставить ее одну, здесь, на темной стороне всей этой истории, Хант не мог. Съехав с дороги, он опустил стекло и выключил мотор. Посмотрел на часы. Поздно. Чувствуя вину перед сыном, детектив набрал его номер и сказал запереть дверь и включить сигнализацию.

– Так ты сегодня домой не придешь?

– Извини, Аллен. Сегодня никак. Ты пообедал?

– Я не голоден.

Хант еще раз посмотрел на часы и вспомнил нехорошим словом жену. Если б она не ушла… Из памяти всплыли упреки сына. Может быть, вина лежит на нем самом? Вот и опять, из-за работы еще один вечер вне дома…

Он одернул себя.

Не из-за работы.

Не только.

Хант посмотрел туда, где на теплый асфальтобетон просыпался гравий с дорожки, и увидел за деревьями свет. Если б он был там… если б речь шла о другой жертве… если б только там жила не она…

– Послушай, Аллен…

Но его никто уже не слышал. Не было даже гудков.

Хант закрыл телефон и опустился чуточку ниже. Он ждал незнакомую машину. Ждал Холлоуэя. И думал о ней, одной в этом ветхом домишке, а когда через несколько часов задремал, ему приснилось, что он забирает ее оттуда. Они были в его машине, с опущенными окнами, и он видел ее такой, какой она была раньше. Ветер трепал ее волосы. Она погладила его по щеке, назвала по имени, и в ее глазах блеснули ясные, счастливые слезы. Хороший сон. Но проснулся Хант разбитый и несчастный. Солнце еще только вставало, и сон казался такой же обманкой, как игра света. Звонил телефон.

– Да. – Детектив протер глаза и сел повыше.

– Это Йокам.

Солнечный луч нещадно резанул по глазам, и Хант опустил козырек.

– Что случилось, Джон? – Он бросил взгляд на часы – 7.21.

– Я на участке Бертона Джарвиса. – Йокам сделал паузу, и в трубке послышался чей-то голос. Дважды тявкнула собака. – Тебе надо бы приехать.

Хант повернул ключ зажигания.

– Рассказывай.

– У нас тут тело.

– Алиссы Мерримон?

Йокам откашлялся.

– Думаю, тут много тел.

* * *