Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Гурон-стрит ответвлялась влево от одной из главных улиц города и заканчивалась по другую сторону железнодорожной ветки, в бедном районе и в четырех милях от центральной площади. Именно эта часть города была ближе всего к песчаным холмам, на что указывала и температура воздуха, и растительность. Песок сохранял жар, и воздух, соответственно, был теплее. Деревья на скудной почве вырастали невысокими. Дорога, узкая и короткая, местами спряталась под сорняками и укрылась грязью, и по обе ее стороны хватало псов на крепкой цепи. Хант знал эти места достаточно неплохо и легкой прогулки не ждал. Два года назад он работал на месте преступления в третьем квартале, где женщину зарезали в собственной ванне. Несчастную, как оказалось, убил собственный сын, которому она отказалась дать денег. Погибла из-за пятидесяти баксов.

Люди здесь жили суровые.

И улица была им под стать – жестокая улица.

Хант повернул налево и, проехав два дома, сбросил газ. Потом погасил фары, прокатился по разбитой бутылке и остановился. Дорога тянулась дальше, река тьмы и бедности, иссыхающая у серебристых рельсов, ведущих в лучшие места. За шторами домика слева тускло светился голубой огонек. В траве трещали сверчки.

– Плохая идея, – сказал Йокам.

– Последний квартал. Справа. – Хант сопроводил слова кивком.

Его спутник покрутил головой и, вглядевшись в темень, поджал губы.

– Господи…

Хант тоже окинул улицу изучающим взглядом – унылые дворы с грунтовыми дорожками, сбегающими от крыльца с высокими ступеньками к улице, матрас на бордюре, диванчики на верандах, автомобили на колодках. Даже небо здесь было как будто тяжелее, чем должно бы.

Чуть дальше, через два дома, расхаживал, поглядывая на них, посаженный на цепь питбуль.

– Ненавижу это дерьмо, – проворчал Йокам.

– Давай чуточку дальше.

– Зачем?

– Хочу посмотреть, есть ли машина у дома Фримантла. Или огни в доме.

Не включая фары, Хант включил передачу и проехал футов двадцать вперед. Питбуль перестал расхаживать и остановился. Йокам еще глубже вжался в спинку сиденья.

– Плохая идея, – повторил он, и пес рванулся вперед, натянув до предела цепь и лая с такой яростью и злобой, что казалось, он уже в машине. Вдоль по улице загремели другие цепи, и другие псы присоединились к питбулю. В окнах двух домов зажегся свет.

– Плохая, – согласился Хант и, дав задний ход, свернул за угол.

– Тут может быть проблема, – сказал Йокам после минутного молчания.

– Собаки?

– Он услышит нас за четыре квартала.

Хант взглянул на часы.

– Может быть, и нет.

– Как это?

– Положись на меня.

Йокам посмотрел в окно. Хант раскрыл свой сотовый и набрал номер Кросса, который ответил после первого гудка.

– Мне нужен ордер. Через двадцать минут.

– Это все судья. – В голосе Кросса проскользнули нотки отчаяния. – Он уже в третий раз пересматривает аффидевит[20].

– Что? Документ предельно ясен. Оснований для выдачи ордера предостаточно. Надави на него.

– Уже пытался.

– О каком судье идет речь? – спросил Хант.

Кросс назвал фамилию.

– Пригласи его к телефону.

– Не подойдет.

– Пригласи.

Хант ждал. Йокам взглянул на него искоса.

– Надавишь на судью?

– Пригрожу.

Судья взял трубку.

– Вы совершенно некстати, детектив.

– С выдачей ордера есть какая-то проблема? – спросил Хант.

– Ваш аффидевит у меня, и я приму решение, как только получу полную возможность…

– Двенадцатилетняя девочка умирает, пока судья тянет резину с ордером. Такой заголовок вы увидите в газете, если мы опоздаем. У меня есть связи в редакции, есть люди, которые мне обязаны. Я позабочусь, чтобы все так и получилось.

– Не посмеете.

– Хотите попробовать?

* * *