Последний ребенок - Джон Харт (2019)

– Да. И я хочу знать, изменилось ли что-то с тех пор.

– Ничего. Как сын?

Хант потянулся за бутылкой скотча.

– Думаю, он хочет меня убить.

– Ему нужно алиби? Скажи, чтобы позвонил мне.

Хант плеснул в стакан на два пальца и откинулся на спинку стула.

– Ему нужна мать. Я общаться с ним больше не могу. – Он сделал глоток. – Ему бы уйти вместе с ней.

– У него не было выбора, Клайд. Она ушла и, насколько мне помнится, с собой его не позвала.

– Я мог бы настоять.

– Ничего, это пройдет.

– Слушает какой-то гранж и уже готов наброситься на собственного отца.

– Гранж. Ничего себе… Кто-нибудь, позвоните в вечерние новости.

– Ха-ха. Не смешно.

– Побудь дома, – посоветовал Йокам. – Займись ребенком.

– Время уходит, Джон. Буду через десять минут.

– Не начинай.

– Не начинать что? – Хант услышал злость в собственном голосе. Йокам тоже ее услышал.

– Мало потерял, Клайд? Нет, правда.

– Ты о чем?

– Господи, старик… Хотя бы раз позаботься сначала о сыне, а не о работе.

Хант хотел ответить. Хотел сказать что-нибудь злое, язвительное, но Йокам дал отбой. Детектив положил трубку, сделал еще глоток и вылил остаток в раковину. Йокам старался сделать как лучше. Как надо. Проблема не в этом. Работа стала для него наркотиком, но и это еще не все. Сидя в темной, притихшей кухне, Хант впервые признал очевидное: ему не очень-то нравится собственный сын. Да, конечно, он любил Аллена, но не понимал и не принимал его взгляды, мнения, решения.

Парень изменился.

Хант ополоснул стакан, а когда повернулся, Аллен стоял у двери.

Секунду-другую они непримиримо смотрели друг на друга, и младший первым отвел глаза.

– Ну да, пропустил уроки. И что с того?

– Для начала: это нарушение правил.

– Ты хоть раз можешь переключиться? – Аллен провел ладонью по подлокотнику стула. – Тебе обязательно надо все время быть копом? Неужели нельзя побыть нормальным отцом?

– Нормальным отцам наплевать, что их дети прогуливают школу?

Аллен отвернулся.

– Ты же понимаешь, о чем я.

– На мосту убили человека. Ты это знаешь. Убили ровно там, где был ты.

– Но только несколько часов спустя.

– А если бы что-то случилось с тобой? Что я сказал бы матери тогда?

– Но ничего же не случилось, так что ты соскочил.

– Ты видел там Джонни Мерримона? Джека Кросса?

– Сам знаешь, что видел, иначе не спрашивал бы. Копы ведь этим занимаются, да? Допрашивают подозреваемых…

– Кроме как сегодня, ты Джонни Мерримона раньше видел?

– Он – в младшей средней. Я – в старшей.

– Знаю. Но ты вообще его видишь? Разговариваешь с ним?

– С ним никто не разговаривает. Он же фрик.

Хант выпрямился. Где-то в пустоте, за глазами, вспыхнул уголек злости.

– Что значит фрик?

– Ну ни с кем не разговаривает. И глаза у него такие… мертвые. – Аллен пожал плечами. – Он сам не свой. В смысле… они же близняшки. Как такое пережить?

– А Тиффани Шор? – спросил Хант. – Ее ты знаешь?

Сын повернулся и посмотрел на него, как смотрят на врага.

– У тебя ведь только это на уме, да?

– Что?

– Чертова работа, – зло бросил сын. – Твоя долбаная работа!

– Послушай…

– Мне осточертело слышать про Алиссу и Джонни, про то, какая это жуткая трагедия. Осточертело видеть тебя с этими бумажками, как ты снова и снова смотришь на ее фотографию, день за днем, ночь за ночью. – Аллен указал пальцем на кабинет, где в запертом ящике стола давно обосновалась на постоянной основе папка с делом Алиссы Мерримон. – Ты не слышишь, что говорю я, но я слышу, как ты ходишь по комнате в три часа ночи – и бормочешь, бормочешь… Ты чувствуешь себя виноватым, ты готовишь мне завтрак и стираешь мою одежду, и я сыт этим по горло. Ты – одержимый, и из-за этой одержимости мама и ушла от тебя.

– Подожди минутку…