Танцы марионеток - Елена Михалкова (2009)

Я увидела, что меньше часа спустя эта девчонка снова окажется на улице. Я увидела, что Кристина, с которой я в тот вечер встречалась в кафе, поддержит тему беседы, заданную мной, – она бы поддержала все, что угодно, кроме очередного разговора о матери, – и я смогу спровоцировать ее на пари. Так оно и случилось всего получасом позже: мы говорили о том, можно ли из некрасивого человека сделать красивого, и девчонка, вышедшая из ресторана напротив, очень удачно встала под фонарем – словно по заказу. Я без труда привлекла к ней внимание Кристины и с той же легкостью, которая сопутствовала мне во всем в тот вечер, вынудила ее заключить пари – нелепое, странное пари о том, смогу ли я превратить лягушку в принцессу. На кон поставили какие-то украшения, и я едва не расхохоталась – что были мне побрякушки, когда я хотела приобрести чувства! Кристина предвкушала победу – еще бы, мой выигрыш казался ей невозможным… Интересно было бы посмотреть, как вытянулось ее личико, когда она увидела, что девчонка и впрямь пошла за мной – безропотная, несчастная, согласная на все. Я не интересовалась ее прошлой жизнью – что там могло быть такого, что заставило бы меня отказаться от моего плана? Имело значение лишь ее настоящее, а его творила я. Упоительное ощущение, должна вам признаться.

Итак, в тот вечер за одну секунду я увидела все…

Кроме концовки.

Кто, скажите, кто бы мог подумать, что основное препятствие я встречу вовсе не там, где ожидала. И оно окажется непреодолимым.

* * *Две старухи сидели в темнеющей комнате, не включая света, – одна в глубоком кресле, ссутулившись, обвиснув на подлокотнике, как брошенная ребенком второпях мягкая игрушка. Вторая на стуле – высокая, несгибаемая, с алебастровым лицом, похожим на настенную маску.

– Ах, Марта, Марта… Как же ты могла так поступить?

Валентина покачала головой, не в силах понять, чем мог быть вызван к жизни такой замысел, и на лице ее были написаны недоумение и укоризна.

– Ведь Кристинка росла практически на твоих глазах! Я никогда не думала, что ты сможешь причинить ей вред. Ты знаешь не хуже меня, какая она на самом деле. Она хорошая девочка. Может быть, немножко нечуткая, но хорошая!

– Твоя дочь – потребитель, – зло возразила Конецкая. – Потребитель людей. Она имеет дело лишь с теми, от кого способна что-то взять. Мысль о том, что можно давать самой, никогда не приходила ей в голову. И это твой ребенок!

В следующую же секунду она пожалела о своих словах. Но Валя, вместо того чтобы обидеться, грустно улыбнулась.

– Да, Марточка, это мой ребенок. И ты права – она совсем не похожа на меня. У тебя не было детей, и ты не знаешь, что это такое – любить ребенка, который на тебя не похож. Самое сложное, Марта, – понять, что в действительности принесет ему пользу, ведь ты не можешь судить по себе, он же совсем другой! Я этого не поняла… Я очень ее любила, но никогда не понимала. Я восхищалась ею, но, скажу тебе честно, напоминала себе садовника-неумеху: посадил он аленький цветочек, тот из земли проклюнулся, а как за ним ухаживать, садовник-то и не знает! – Она тяжело вздохнула. – Одна надежда: что тот и сам вырастет, достаточно его поливать и от морозов укутывать. Что не загубит он свой цветочек… Что ты сказала?

Конецкая отрицательно качнула головой.

– Я была бы счастлива, если бы Кристинка ко мне пришла, – призналась Валентина, складывая распухшие ладони вместе, точно в молитве. В этой позе она выглядела смешно и нелепо. «Толстая, некрасивая, обрюзгшая. На колоду похожа… молящуюся колоду. Сволочь Мансуров, какая сволочь!»– Но если бы она сделала это сама, а не потому, что ее вынудили к тому обстоятельства. Марточка, милая моя, пойми – я хочу, чтобы она была счастлива.