В точности как и жители деревни, девушка при упоминании фамилии рыбака перестала улыбаться, и лицо ее окаменело.

– Скажи ей, мы думаем, это он виноват в исчезновении русской. Он или его семья.

Бабкин был уверен, что эти слова испугают бедняжку еще сильнее. Но стоило Яну перевести фразу, как куцые бровки полезли вверх. Щеки вспыхнули, и горничная яростно затараторила, размахивая руками.

– Она говорит, Андреас здесь ни при чем, и чтобы вы не смели возводить поклеп на местных жителей, они все хорошие люди, даже те, за которыми водятся разные грешки! – Ян едва успевал переводить. – Полиция не стала арестовывать русского, потому что все боятся потерять туристов, но люди знают, кто на самом деле виноват!

– Что знают? – не выдержал Сергей.

– Человек не будет напиваться, если для этого нет причин! Он не будет глушить свою совесть! Ему место в тюрьме, и если вы увезете его с собой, все вздохнут свободно. Забирайте его в свою Россию, пока он еще кого-нибудь не убил!

– Стой-стой-стой! – Илюшин выставил перед собой ладонь. – Дорис, о чем ты говоришь?

Новый поток слов.

– Она рассказывала обо всем полиции, но ее никто не стал слушать. Взяточники и воры, вот они кто, и наверняка он подкупил их так же, как и всех остальных.

– Кого подкупил?

– Она, наверное, про то, как Гаврилов деньгами швырялся, – предположил Сергей.

– С чего она взяла, что это он расправился с Ольгой?

Девушка бросила короткую фразу, прозвучавшую как гневный птичий выкрик:

– Он ее бил!

– Что?

– Подождите, Макар, я переспрошу…

Ян с горничной быстро заговорили, перебивая друг друга. Со стороны их диалог выглядел как отчаянный спор, но когда Дорис замолчала, юноша утешающе положил руку ей на плечо. Горничная что-то прошипела ему в лицо, и он смущенно отодвинулся.

– Она утверждает, что Гавриловы постоянно ссорились. Она слышала, как они кричат друг на друга, а один раз он ударил жену прямо в коридоре отеля. Они возвращались с ужина, и он дал ей оплеуху. Это было в самом начале отдыха. И такое случалось не один раз и не два. Когда Дорис заходила, чтобы поменять белье, женщина лежала на кровати и плакала, а руки у нее были в синяках.

Ян перевел взгляд на Илюшина, и глаза его расширились.

– Слушайте, это правда! У нее все время были синяки! Я думал, это из-за того, что она лазит по кустам…

Дорис выпалила что-то еще.

– Говорит, он наказывал ее за обычный смех. За смех!

– А отдыхающие почему об этом ничего не знали? – не выдержал Бабкин.

Дорис пожала плечами. Губы ее презрительно скривились, и еще до того, как Ян перевел ее слова, Сергей понял смысл ответа.

– Потому что мы прислуга. Нас можно не стесняться.

– Спроси, сообщала ли она все это полиции.

О да, выразительно кивнула Дорис, она сообщала об этом каждому, кто готов слушать. Полиция – продажные твари! Никто не защитит женщин, кроме них самих!

– Есть кто-нибудь еще, кто может подтвердить ее слова?

Еще как минимум одна девушка, убиравшая в номере Гавриловых.

– Хорошо, – сказал наконец Макар. – Переведи ей вот что. Мы частные сыщики, и Петр Гаврилов нанял нас, чтобы мы приехали сюда для расследования. Он оплатил перелет из Москвы, проживание и наш гонорар, и поверь, это не самая маленькая сумма даже для довольно состоятельного человека. Давай предположим, будто он и в самом деле убил свою жену. Но тогда зачем ему мы?

Если Илюшин рассчитывал смутить Дорис этим вопросом, он просчитался. В глазах ее мелькнуло мрачное удовлетворение человека, знающего ответ на вопрос прежде, чем тот прозвучал.