Улыбка пересмешника - Елена Михалкова (2009)

В мокром сквере было совершенно безлюдно. Глянцевые листья сверкали, когда на них падали солнечные лучи, а от потрескавшегося асфальта поднимался еле заметный пар. Женщина дошла до места, где дорога раздваивалась, обогнула старый неработающий фонтан и неожиданно для Прохорова повернула обратно. Данила присел на корточки возле машины с озабоченным видом, подозревая, что она заметила слежку, но американка прошла мимо него, разговаривая по телефону.

— Я возле гостиницы, — услышал Прохоров. — Нет, решила прогуляться. Где вы, Александр Васильевич?

Данила обернулся, и в глаза ему бросились грязновато-серые дождевые капли, высыхавшие на безупречной формы щиколотках: она стояла совсем рядом, не обращая на него ни малейшего внимания, словно он был предметом окружающей обстановки вроде мокрой скамейки или столба.

— Он очень опасен, его нужно нейтрализовать. — Она все-таки покосилась на Прохорова, но решила, что он ничего не слышит. Однако слух у Данилы был отменный, и он ловил каждое ее слово. — Оснований для задержания больше, чем достаточно! Вы же сами понимаете… Да, можно. Давить не нужно, нужно лишь заплатить.

Каблучки простучали в обратном направлении. Прохоров встал, сделал шаг в сторону и застыл на месте, тупо глядя вслед женщине с аккуратно причесанными волосами. А та тем временем продолжала напористо и уверенно:

— Экспертиза придет со дня на день. Оснований не было, пока не было тела, а теперь… Да. Ну вот, вы же все понимаете. Да, осталось это донести до него. Надеюсь, что так.

Последовала большая пауза, пока она слушала собеседника, а затем Данила услышал резкое:

— Я хочу, чтобы его задержали, и чем скорее, тем лучше. Это чудовище, а не человек, поверьте мне. Когда его схватят, я смогу спать спокойно. Да. Спасибо. До встречи.

Тихо пискнул телефон, и в сквере наступила тишина, нарушаемая лишь ровным, а оттого почти незаметным шумом машин.

«Все, — понял Данила. — Арестуют Танькиного дурачка, как пить дать». Хоть и просила Таня защитить его, у него, Прохорова, ничего не получилось. Правда, он пока и не пытался…

Сорвавшись с места, он догнал женщину, успевшую дойти до полурассыпавшегося фонтана, и остановился перед ней.

— Простите… мне нужно с вами поговорить.

Вблизи стало видно, что она старше, чем ему показалось вначале. Возраст прятался не в опущенных уголках рта, не в морщинках — как раз морщин у нее совсем не было, — а в выражении лица, во взгляде серых, широко расставленных глаз, в одну секунду изучивших Данилу. Взрослая, опытная, цепкая и очень жесткая — вот как он охарактеризовал бы ее, если бы смог облечь впечатления в слова.

— Поговорите с кем-нибудь другим, — брезгливо бросила она. — Позвольте…

Женщина властно отстранила Данилу и попыталась пройти, но он схватил ее за руку:

— Подождите… это касается вашего дела…

— Мальчик, найди себе другую добычу!

— Мне нужно только поговорить с вами…

— Убери руки! Кому говорят…

Он не отпускал ее, и тогда она прибавила несколько слов, до того грубых, что Прохоров опешил. От такой женщины он меньше всего ожидал услышать грязный уличный мат в свой адрес. Она приняла его за обычного приставалу, и Прохорову кровь бросилась в лицо: да кто она такая, эта высокомерная богатая стерва?! Она ломает жизнь Татьяне, сломает и ему, и даже не узнает об этом! Нет уж…

— Я сказал, послушай меня! — процедил он сквозь зубы, и тут она рванулась в сторону, одновременно попытавшись ударить его ногой в пах.

Данила отреагировал молниеносно: уклонившись, развернул ее спиной к себе и сжатым кулаком ударил по затылку. Женщина тотчас обмякла, и он вынужден был подхватить ее на руки, чтобы она не упала на асфальт. В первый момент Прохоров с ужасом подумал, что убил ее, и руки у него похолодели… Но затем в глаза ему бросилась синяя жилка, бьющаяся на ее шее под тонкой кожей, и он снова начал соображать. «Она всего лишь без сознания. Скоро придет в себя».