Ренегат - Павел Корнев (2019)

Я досадливо сплюнул и поплелся дальше, стараясь не выказывать встречным, как непросто идти прямо и не наваливаться при этом на слугу.

Мы миновали выросшее у городских стен скопище ветхих хибар, даже не пытаясь обходить выплеснутые на дорогу помои и нечистоты и не обращая внимания на заливистый лай цепных псов. На одном из перекрестков прямо под ноги выскочил поросенок, и Хорхе от души наподдал ему сапогом под зад.

Картину довершила виселица перед въездом в Стожьен; на той болталась троица изрядно поклеванных вороньем покойников. Оставалось только порадоваться холодам, иначе от зловония мне в нынешнем состоянии точно сделалось бы нехорошо.

У ворот топтались два продрогших стражника в одинаковых серых плащах с нашивками бело-красных цветов; остальные служивые, как видно, отогревались в караулке. Старший уставился на Хорхе с недобрым прищуром, но затем перевел взгляд на меня и цепляться не стал. То ли капрал таможенников успел поделиться новостями, то ли интуиция сработала. Наблюдательный человек на работе вроде этой очень быстро учится разбираться в человеческих типажах и понимать, с кем стоит связываться, а кого лучше лишний раз не задевать.

Ссыпав монеты городского сбора в опечатанный железный ящик, мы беспрепятственно прошли за стену. Улица была широкой, но крыши домов нависали над дорогой. И без того пасмурный день сделался еще мрачнее.

Сапоги отчаянно скользили на льду замерзших луж и на застывшей грязи; несколько раз лишь поддержка Хорхе помогала устоять на ногах. К счастью, блуждать и выспрашивать дорогу не пришлось: вскоре улица привела нас прямиком на городскую площадь, посреди которой тянулся к небу храм с семиконечной звездой на шпиле.

– Подожду вас здесь, магистр, – предупредил Хорхе, загнать которого в церковь было задачей воистину непосильной.

Не помогали ни душеспасительные беседы, ни посулы повысить жалованье, не срабатывали даже прямые угрозы жалованье, наоборот, урезать. Решительно, некоторые люди слишком упрямы, чтобы прислушаться к гласу рассудка.

Я досадливо отмахнулся от слуги, миновал шеренгу попрошаек и шагнул в открытую дверь. Шла служба, и хоть проповедник не кричал и даже особо не повышал голос, прекрасная акустика позволяла разобрать его слова даже в самых отдаленных уголках помещения.

– В этот день многие годы назад пророк отправился нести слово истины в Ренмель. Пастырь наш прекрасно осознавал опасность, исходящую от имперских книжников и ловчих, но вера его была несокрушима…

На праздничной службе яблоку было негде упасть, пробраться к центру получилось, лишь изрядно поработав локтями. Горожане зло шипели вслед, но тут же умолкали, одернутые соседями.

Нельзя сквернословить в святой праздник! И уж точно не стоит делать этого в церкви, даже если тебе отдавили ногу. Возлюби ближнего своего и прости ему недостойное поведение, о да…

Чем ближе я подбирался к центру помещения, тем явственней ощущалась искрящаяся святость здешнего эфира. Мало-помалу энергетика храма стала прогонять усталость и прояснять сознание, но этого было… Нет, не мало. Всего лишь недостаточно.

Я запрокинул голову и начал проговаривать молитву, полностью открывшись при этом незримой стихии. И результат не заставил себя ждать. Накатила безмятежность, все невзгоды и беды остались где-то далеко-далеко. Голоса превратились в неразборчивый гул, по телу начало растекаться тепло. И никакого больше амбре надушенных горожан, кругом один только запах свечного воска и ладана.

Хорошо! Будто заново родился! Потрепанное утренним ритуалом эфирное тело окончательно восстановилось, тело наполнила бодрость. И ангелы на куполе ожили, обрели объем, закружились вокруг. Если есть счастье, это именно оно…