Звезды и Лисы - Татьяна Устинова (2018)

– Я буду говорить, – пообещала Лиса.

Он перехватил ее ногу и поцеловал мокрые пальцы. Лиса решила, что завтра непременно опять полезет в ванную так, чтоб он услышал, пришел и поцеловал ее. Никто и никогда не целовал ей пальцев на ногах, даже няня в совсем глубоком детстве!..

– У людей, – сказал Ник, обхватив ее щиколотку, – такими бывают руки, а не ноги.

Лиса заглянула ему в лицо.

Она считала себя… опытной женщиной. Ей недавно исполнилось двадцать два, она строила блестящую карьеру, дружила со знаменитостями, пару раз влюбилась, в общем, опыта у нее хоть отбавляй!.. Но по лицу Ника Галицкого она ничего не поняла. Оно было темным и словно сердитым.

Он опять сердится?.. На нее?..

Она аккуратно вытащила у него из ладони свою ногу – он проводил ногу глазами, – и выбралась из ванны.

– Я же танцевала, – неизвестно зачем объяснила Лиса. – Вот они и стали… такие.

Ник подтянул ее к себе, взметнул шелка платья, добрался до бедер и погладил вверх-вниз.

– Кто они и какие такие? – тихо выговорил он, прицелившись в ухо с веснушками.

Многоопытная Лиса понятия не имела, о чем он говорит. Ей стало жарко в прохладной ванной, загорелись щеки и ладони.

– Ты прыгаешь с нарушением законов всемирного тяготения. – Ник зубами прихватил ее ухо. Лисе стало щекотно и немного страшно, и она снова не поняла, о чем он говорит.

Зачем он вообще говорит?!

Она изо всех сил обхватила его руками и ногами, повисла, цепляясь. Ник подхватил ее так, что она оказалась выше, глаза его уперлись ей в грудь.

Ничего особенного. Вырез платья, фестоны, завитушки, сам черт не разберет. Очень бледная прохладная кожа. Именно такими – на ощупь – были розы в саду у дедушки в Тбилиси. Их было приятно и боязно трогать, казалось, от прикосновения человеческих пальцев тоненький прохладный лепесток съежится и потемнеет, сгорит.

– Поедем в Тбилиси, – предложил Ник с трудом. – Лучше всего завтра. Там такой дом!..

Лиса запищала, подставляя ему шею, чтобы он не останавливался.

Впрочем, он и не собирался останавливаться!..

Пинком он распахнул дверь, в два шага добрался до кабинетного дивана. Должно быть, в спальне удобней, но Нику было не до удобств. Он и так едва дождался!..

Лиса нетерпеливо вылезала из водоворота шелковых складок, запутывалась, рычала, принималась тащить с Ника майку и целовать его в живот, а потом опять стаскивала платье.

– Его нужно расстегнуть, – сказал Ник, поняв наконец, в чем дело. – Подожди, дай я сам.

Он обнял ее, провел руками вдоль позвоночника, и вдруг платье само куда-то исчезло. Лиса потянула Ника на себя, он упал рядом с ней на локти, почти голый, лохматый, весь плотный и твердый, и близко посмотрел ей в глаза.

И она посмотрела, притихнув.

– Что ты будешь делать, – сказал Ник сам себе.

Лисе срочно нужно было, чтобы он что-нибудь уже сделал такое… такое… вот как утром… когда она вернулась… и боялась, что он ее прогонит… а он не прогнал…

Ей некогда было думать, некогда ждать, некогда дышать!.. Она должна была получить то, что ей полагалось – немедленно и целиком. А ей полагался Ник. Вся жизнь, весь ее смысл, все ее зигзаги и повороты сейчас сосредоточились в этом человеке, и она точно знала только одно – это правильная, единственная возможность.

И еще она понимала: он откуда-то знает все, что она чувствует. Он знает и не даст ей пропасть!..

Она совсем перестала дышать, вытянулась, замерла, но он растормошил ее, заставил цепляться, кусаться, словно бороться. Она вся порозовела, и кожа не была больше похожа на розу в саду дедушки Дадиани. Она вся горела и плавилась и чувствовала только, что живет, и жить было так радостно!..