Ангелы-хранители - Дин Кунц (2019)

Нора села на пол, спиной к виниловому дивану, сжала в руках голову Эйнштейна и, приблизив к нему лицо, буквально нос к носу, сказала:

– Ладно, а теперь, Эйнштейн, слушай меня внимательно. Мы хотим знать о тебе все: откуда ты взялся, почему ты намного умнее обычной собаки, кто напугал тебя в лесу в тот день, когда ты встретил Трэвиса, почему по ночам стоишь у окна, как будто чего-то боишься. Ну и вообще много всего. Но ведь ты не умеешь говорить, так? Не умеешь. И насколько нам известно, ты не умеешь читать. Но даже если ты и умеешь читать, то не умеешь писать. Поэтому, думаю, нам придется воспользоваться картинками.

Трэвис, сидевший рядом с Норой, заметил, что, пока она говорила, пес не сводил с нее внимательного взгляда. Эйнштейн, казалось, застыл. Хвост напряженно повис. Ретривер не только явно понимал все, что говорила ему Нора, но и, похоже, был буквально наэлектризован предстоящим экспериментом.

«Интересно, действительно ли эта псина все понимает? – спросил себя Трэвис. – Или я просто приписываю ей столь удивительные способности, потому что мне хочется в них верить?»

Людям свойственно очеловечивать своих домашних питомцев, приписывать животным человеческие чувства и помыслы. Ну а в случае Эйнштейна, реально демонстрировавшего незаурядные умственные способности, искушение отыскать более глубокий смысл в любом бессмысленном собачьем выверте, естественно, оказалось особенно сильным.

– Мы изучим все картинки, чтобы найти интересующие тебя вещи. Вещи, которые помогут нам понять, откуда ты появился и почему стал таким, какой есть. И всякий раз, как обнаружишь хоть что-нибудь, способное сложить эту головоломку, ты должен дать нам знать. Например, залаять, или поставить лапу на картинку, или повилять хвостом.

– Форменный дурдом, – покачал головой Трэвис.

– Эйнштейн, ты меня понимаешь? – спросила Нора.

Ретривер тихо тявкнул.

– Ничего не получится, – вздохнул Трэвис.

– Нет, получится, – стояла на своем Нора. – Он не умеет говорить, не умеет писать, но умеет показывать. Если он выберет с десяток картинок, возможно, мы сразу и не поймем, что они для него значат и как связаны с его прошлым, но со временем найдем способ свести концы с концами и узнаем, что он пытается нам сказать.

Ретривер, голову которого продолжала сжимать Нора, обиженно выкатил на Трэвиса глаза и снова тявкнул.

– Ну как, мы готовы? – спросила Нора, и Эйнштейн вильнул хвостом. – Хорошо. Тогда начинаем.

Итак, всю среду, четверг и пятницу они терпеливо, долгими часами, пролистывали горы печатных изданий, показывая Эйнштейну самые разные вещи – людей, деревья, цветы, собак, других животных, механизмы, городские улицы, проселочные дороги, автомобили, суда, самолеты, еду, рекламу самых различных продуктов – в надежде, что хоть что-то взволнует собаку. Однако проблема состояла в том, что Эйнштейна много чего волновало, увы, слишком много. Он бурно реагировал на сотню из тысячи показанных ему картинок: лаял, тявкал, тыкался носом, ставил лапу, вилял хвостом. Правда, его выбор лежал в столь широком диапазоне, что Трэвис не мог обнаружить в этом никакой системы, никакой возможности выявить ассоциативные связи, позволяющие сделать определенные выводы.