Ангелы-хранители - Дин Кунц (2019)

Ранним воскресным вечером Винс Наско нанес визит Джонни Сантини по прозвищу Струна. Джонни не зря прозвали Струной: высокий, тощий, жилистый, он походил на сжатую пружину. А еще у него были вьющиеся волосы медного цвета. Впервые Джонни убил человека в достаточно нежном возрасте – в пятнадцать лет. Тогда, чтобы порадовать дядю Релиджо Фустино, дона одной из пяти нью-йоркских мафиозных семей, Джонни взялся собственноручно удавить чересчур самостоятельного наркодилера, работавшего в Бронксе без разрешения семьи. Подобная инициативность и преданность семейным принципам наполнили сердце дона Релиджо гордостью и любовью, причем настолько, что он, прослезившись буквально второй раз в жизни, обещал племяннику вечное уважение семьи и прибыльное местечко в семейном бизнесе.

Сейчас Джонни Струне стукнуло уже тридцать пять лет, и жил он в пляжном доме ценой миллион долларов в Сан-Клементе. Десять комнат и четыре ванные были переделаны дизайнером по интерьерам, призванным устроить подлинное – и очень дорогостоящее – жилище в стиле ар-деко, позволяющее спрятаться от современного мира. Все здесь было выполнено в черных, серебристых и темно-синих тонах с бирюзовыми и персиковыми акцентами. Джонни как-то сказал Винсу, что ему нравится ар-деко, так как этот стиль напоминал ему о «ревущих двадцатых», а именно о романтической эпохе легендарных гангстеров.

Для Джонни Струны преступление было не столько средством зарабатывания денег, не столько актом противостояния устоям цивилизованного общества, не столько результатом генетической предрасположенности, а сколько великолепной романтической традицией. Джонни ощущал себя братом каждого одноглазого пирата с крюком вместо руки, который когда-либо бороздил океаны в поисках добычи, каждого разбойника с большой дороги, грабившего почтовые дилижансы, каждого медвежатника, каждого похитителя людей, каждого казнокрада и каждого бандита за всю историю преступного мира. По утверждению самого Джонни, он чувствовал мистическое кровное родство с Джесси Джеймсом, Диллинджером, Аль Капоне, братьями Далтон, Лаки Лучано и многими другими, имя которым легион. Джонни любил их всех – своих легендарных собратьев по убийствам и разбою.

Джонни встретил Винса у парадной двери:

– Входи, входи, здоровяк. Рад видеть тебя снова.

Они обнялись. Винс не любил обниматься. Однако в свою бытность в Нью-Йорке он работал на Релиджо, дядю Джонни, и время от времени по-прежнему выполнял кое-какие заказы на Западном побережье для семьи Фустино. Винс прошел с Джонни долгий путь, достаточно долгий, чтобы понимать: объятия – это часть ритуала.

– Хорошо выглядишь, – заметил Джонни. – Я смотрю, ты о себе заботишься. И по-прежнему коварный, как змея?

– Гремучая змея. – Винсу было неловко произносить подобную чушь, но он знал, что Джонни нравились блатные разговоры.

– Ты что-то совсем исчез с горизонта. Я уж было решил, что копы взяли тебя за задницу.

– Мотать срок – это не для меня. – Винс имел в виду, что тюрьма – отнюдь не его удел.

Однако Джонни понял слова Винса несколько по-другому. Дескать, Винс скорее пойдет под пули, чем сядет в тюрьму. Джонни осклабился и одобрительно кивнул:

– Если тебя когда-нибудь загонят в угол, постарайся положить как можно больше этих гнид, прежде чем тебя пристрелят. Только так ты умрешь незапятнанным.