Химера - Тесс Герритсен (2015)

– «Дискавери», – сказал Капком, – ТО[22] сообщает, что люки разъемов не закрылись. Пожалуйста, подтвердите.

– Вас понял, подтверждаем. Люки разъемов не закрыты.

– Предлагаю перейти на ручное управление.

Повисла зловещая тишина. Затем послышался голос Киттреджа:

– Хьюстон, у нас все в порядке. Люки только что закрылись.

Резко выдохнув, Джек понял, что до этого сидел, не дыша. Пока это единственное затруднение. Все остальное, думал он, прошло идеально. Но действие внезапного адреналинового всплеска еще не закончилось, и у него вспотели ладони. Им только что напомнили о том, как много всего может случиться, и тревожное ощущение вновь овладело Джеком.

Он смотрел в ЦУП и думал: а вдруг Рэнди Карпентера, лучшего из лучших, тоже мучит дурное предчувствие?

4 августа

Его внутренние часы автоматически перестроились, сдвинув суточные ритмы таким образом, что Джек внезапно просыпался ровно в час ночи. Он лежал в постели с широко раскрытыми глазами, разглядывая светящиеся цифры часов, которые стояли на тумбочке, и цифры тоже будто бы пялились на него. «Я словно челнок „Дискавери“, – думал он. – Я спешу догнать МКС. И Эмму». Его организм уже начал настраиваться на ее режим. Через час Эмма проснется и начнет работу. И Джек уже не спит, их суточные циклы почти параллельны.

Он не пытался заснуть снова, а просто поднялся и оделся.

В час тридцать ночи Центр управления полетами мерно гудел, продолжая работу. Сначала Джек заглянул в зал, где сидели операторы, следившие за полетом шаттла. На борту «Дискавери» все по-прежнему было спокойно.

Джек спустился в зал специальных полетов, откуда осуществлялось управление МКС. Он был намного меньше ЦУПа; здесь стояли свои пульты и размещался собственный персонал. Джек направился к пульту врача и уселся в кресло рядом с дежурным Роем Блумфилдом. Тот удивился его появлению:

– Привет, Джек. Похоже, ты действительно вернулся.

– Не смог остаться в стороне.

– Из-за денег – вряд ли, значит ради экстрима. – Рой откинулся на спинку кресла, зевая. – Сегодня особого экстрима не было.

– Пациент стабилен?

– Последние двенадцать часов – да. – Блумфилд кивнул на данные биотелеметрии, отображенные на пульте. На мониторе высвечивались электрокардиограмма Кеничи Хираи и график кровяного давления. – Ритм ровный, как стол.

– Больше ничего не происходило?

– Последние данные пришли четыре часа назад. Головная боль усилилась, его продолжает лихорадить. Антибиотики не слишком помогают. Мы все гадаем, что с ним.

– У Эммы есть предположения?

– Сейчас она, скорее всего, слишком устала, у нее нет сил думать. Я попросил ее поспать – мы ведь все равно следим за монитором. Так что пока все довольно скучно. – Блумфилд снова зевнул. – Послушай, мне нужно отлить. Не последишь за пультом пару минут?

– Конечно.

Блумфилд вышел, а Джек надел наушники. Знакомое ощущение – он был рад снова очутиться перед пультом управления, слушать приглушенные разговоры других операторов, следить за главным экраном, где орбитальная траектория станции синусоидой накладывалась на карту. Конечно, это не кресло в шаттле, но ближе к космическому кораблю Джек уже не сможет подобраться. «Я не могу дотянуться до звезд, но могу быть здесь и смотреть, что делают другие». Джек сделал удивительное открытие, – оказывается, он может принять этот горький поворот в своей жизни. Он может оставаться на периферии былой мечты и с удовольствием смотреть на нее издалека.

Его взгляд вдруг привлекла электрокардиограмма Кеничи Хираи, и он подался вперед. Сердечная кривая начала резко колебаться вниз-вверх. Затем стала абсолютно прямой линией в верхней части экрана.