Книга Балтиморов - Жоэль Диккер (2017)

Он увидел на столе передо мной альбомы с фотографиями. Я привез с собой старые бабушкины альбомы, где не было Балтиморов, и добавил в них фото, найденные у дяди Сола.

– Чем это вы занимаетесь, Маркус? – полюбопытствовал Лео.

– Исправляю, Лео. Восстанавливаю.

30

Флорида, январь 2011 года

(спустя семь лет после Драмы)

Бабушка регулярно приглашала дядю Сола на ужин. Когда я гостил у него, я к ним присоединялся.

В тот вечер она заказала столик в рыбном ресторане на севере Майами и оставила на автоответчике дяди Сола указания относительно костюма.

Мы идем в шикарный ресторан, Сол, ты уж постарайся, пожалуйста.

Перед выходом дядя Сол, облачившись в свой единственный блейзер, спросил меня:

– Ну как я?

– Ты великолепен.

Бабушка была иного мнения. Приехали мы вовремя, но поскольку она пришла раньше, то сочла, что мы опоздали.

– Во всяком случае, ты вечно опаздываешь, Сол. Но имей в виду, что сегодня, раз с тобой Марки, я подумала, что вы застряли в пробке.

– Прости, мама.

– И посмотри на себя: неужели нельзя было найти рубашку под цвет пиджака.

– Марки сказал, что так неплохо.

– Правда сказал, – подтвердил я.

Она пожала плечами:

– Ну, если Марки считает, что неплохо, значит, неплохо. Он же у нас звезда. Но ты, Сол, мог бы немножко последить за собой. Раньше ты был такой элегантный.

– Это было раньше.

– Да, только что звонили Монклеры. Натан хочет летом пригласить нас к себе. Думаю, тебе надо проветриться. Он говорит, что купит билеты на самолет.

– Нет, мама. Не хочется. Я же тебе уже сказал.

– Вечно ты говоришь “нет”. Упрямый как осел. Натан весь в меня, покладистый, а тебе всегда все надо делать по-своему. Ты как твой отец! Вот потому вы и не ладили.

– Ничего подобного, – возразил дядя Сол.

– Именно так. Если бы вы оба не были такими несговорчивыми, все бы пошло иначе.

Они немного поспорили. Потом мы заказали ужин и съели его в почти полном молчании. В конце бабушка вышла из-за стола, сказав, что ей нужно “в одно местечко”, и оплатила счет, чтобы не смущать сына. Перед отъездом она поцеловала дядю Сола и незаметно сунула ему в карман пятидесятидолларовую бумажку. Она уселась в такси, парковщик подогнал мой “ренджровер”, и мы вернулись домой.

В тот вечер, как обычно, дядя Сол попросил немного покатать его просто так. Он не указывал точно направление, но я знал, чего он ждет. Я ехал вверх по Коллинз-авеню, мимо прибрежных домов. Иногда добирался до Форт-Лодердейла. Иногда сворачивал на Авентуру и Кантри-Клаб-Драйв и проезжал перед зданиями времен славы Балтиморов. Наконец он говорил: “Поехали домой, Марки”. Я так и не знаю, чем были для него эти поездки – уступкой ностальгии или попыткой бегства. И мне казалось, что скоро он попросит меня свернуть на трассу I-95, ту, что идет на Балтимор, и мы вернемся в Оук-Парк.

Пока мы бесцельно катались по Майами, я спросил дядю Сола:

– Что произошло между вами с дедушкой, почему вы двенадцать лет не разговаривали?

31

У бабушки на ночном столике всегда стояла на почетном месте одна фотография. Сделана она была в Нью-Джерси в середине 1960-х годов и запечатлела трех мужчин ее жизни. На переднем плане – два подростка, мой отец и дядя Сол. За ними – дедушка, Макс Гольдман, гордый, статный, совсем не похожий на того бледного, согбенного старичка-пенсионера, вполне довольного своей мирной жизнью во Флориде, каким я его помнил. На заднем плане – красивый белый дом в Секокусе, где они жили: номер 1603 по Грэм-авеню.

Ни одно семейство не пользовалось в квартале таким уважением, как они. Они были Гольдманами-из-Нью-Джерси. То были их лучшие годы.