Бессердечный - Павел Корнев (2015)

Возникло желание просто взять и оборвать провода, но вместо этого я разложил нож и аккуратно их обрезал. Провозился дольше, но зато выглядел передатчик теперь куда презентабельнее, нежели раньше, а мне вовсе не хотелось лишний раз расстраивать Александра Дьяка.

Застегнув чемодан, я оттащил его в кузов броневика и поднялся в спальню за «Приключениями Алисы в Стране чудес». Возиться с расшифровкой кода не стал, просто сунул книгу в сумку и задумчиво уставил на карандашный портрет Елизаветы-Марии фон Нальц.

«Я не испытываю к вам никаких чувств, виконт», – болью отозвалось в голове, и в сердцах я смял бумажный лист и выкинул его в мусорное ведро. Немедленно достал, насколько смог расправил и убрал в сумку.

Потом начал собирать вещи.

Возвращаться в этот дом я больше не собирался. Меня колотила от него нервная дрожь.

Я не помнил.

Не помнил того, что случилось в подвале шестнадцать лет назад. И вместе с тем был уверен, что располосованное подобным образом горло видеть уже доводилось. Именно так лепрекон перехватил глотку китайскому костолому. И это обстоятельство пугало еще больше.

Я не помнил и не хотел вспоминать.

Хотел уехать отсюда как можно скорее, но для начала требовалось избавиться от улик. Проклятие больше не защищало особняк, и кто угодно мог проникнуть внутрь и отыскать оружие и мертвецов, а меня вовсе не прельщала перспектива бегать от сыщиков всю оставшуюся жизнь. Черт с ними, с мумиями, требовалось вывезти людей и оружие.

Для начала я загнал броневик в каретный сарай и загрузил в него все ящики, потом отыскал ручной пулемет и покореженную винтовку, забросил их в кузов и перешел в дом.

Через пролом в стене гостиной хлестал дождь, вода стекала через разломанный пол в подвал и понемногу заливала ледяное крошево. Я откинул тяжеленную крышку люка, глянул вниз и невольно поежился. Пусть тьму ледника теперь и рассеивал проникавший через пролом дневной свет, спускаться туда не хотелось. Моя боязнь подвалов никуда не делась.

Пересилив себя, я сбежал по заиндевевшей лестнице и выволок на улицу сначала отставного судью, потом зарезанного лепреконом взломщика и вернулся за мавром. От повара не осталось ни клочка.

Погрузив мертвые тела в кузов броневика, я прошел в дом, и там меня окликнул лепрекон.

– Малыш, ничего не забыл? – показал он заиндевевшую изнутри банку с сердцем павшего.

– Оставь, – махнул я рукой.

Коротышка пожал плечами и выкинул банку за спину. Я заранее поморщился в ожидании звона разбитого стекла, но упавшая в подвал посудина с негромким стуком врезалась в ледяное крошево и уцелела.

Да и черт с ним, с сердцем, даже если бы и разбилась.

Мне было не до него.

Я обежал весь дом, но не отыскал и следа Елизаветы-Марии; девушка словно сквозь землю провалилась. Проверил сад – там ее тоже не оказалось. Тогда постоял немного над могилами отца и матери, пообещал себе когда-нибудь вернуться и забрался в броневик.

Пора было убираться отсюда.

4

Шторм накатывал на город, молнии били в железную башню на вершине Кальварии ежеминутно; яркие всполохи слепили глаза, гром заставлял дребезжать стекла самоходного аппарата, а порывы ветра едва не сдували с дороги.

Я не оглянулся ни разу. Просто съехал с холма и погнал броневик мокрыми и неприглядными улицами на Леонардо-да-Винчи-плац. Впрочем, погнал – это громко сказано. Дождь заливал ветровое стекло, и даже с откинутым бронелистом приходилось чуть ли не высовывать голову из кабины, чтобы хоть как-то разбирать дорогу.

По пути остановился на набережной одного из тянувшихся к Ярдену каналов и скинул в воду промороженные насквозь тела, поэтому у Александра Дьяка, когда он помогал мне выгрузить из кузова чемодан с передатчиком, никаких неудобных вопросов не возникло. Изобретатель лишь покачал головой при виде многочисленных ящиков с оружием.