Уголек в пепле - Саба Тахир (2016)

Пять лет. Впервые до меня дошло, что Иззи была рабыней почти всю свою жизнь. То, через что я прошла за эти одиннадцать дней, она терпела годами.

– Кухарка выходила меня. Она хорошо разбирается в снадобьях. Она хотела перевязать тебя прошлой ночью, но… ты не подпускала к себе никого из нас.

Я вспомнила, как легионеры бросили мое оцепеневшее тело на кухне. Вспомнила ласковые голоса, нежные руки. Собрав остатки сил, я отбивалась от них, думая, что они хотят снова сделать мне больно.

Наше молчание нарушил бой утренних барабанов. Спустя миг в коридоре раздался скрипучий голос Кухарки. Она спрашивала Иззи, встала ли я уже.

– Комендант хочет, чтобы ты набрала для нее песка в дюнах, – сказала Иззи. – А затем чтобы взяла бумаги для Спиро Телумана. Но сперва ты должна позволить Кухарке позаботиться о тебе.

– Нет! – воскликнула я так горячо, что Иззи подскочила на ноги. Я заговорила тише. Столько лет рядом с Комендантом и меня бы сделали прыгучей. – Ей нужен скраб для утренней ванны. А я не хочу быть наказанной за опоздание.

Иззи кивнула, затем всучила мне корзину для песка и торопливо вышла.

Когда я встала, перед глазами все поплыло. Я обернула шарф вокруг шеи, чтобы спрятать рану в виде буквы К, и вышла из комнаты.

Каждый шаг причинял боль, каждая унция веса давила на рану, вызывая головокружение и тошноту. Против воли вспомнилось, каким сосредоточенным было лицо Коменданта, когда она резала меня. Она – эксперт в причинении боли и знаток пыток, так же как другие, например, являются ценителями вин. Она делала все очень медленно, отчего страдания казались в сто крат сильнее.

Я обошла дом, двигаясь мучительно медленно. Когда добралась до тропинки, что вела с утеса вниз к дюнам, все тело била дрожь. Меня охватило отчаяние. Как я могу помочь Дарину, если даже идти не в силах? Как мне шпионить, если за каждую попытку получаю такое наказание?

Ты не сможешь спасти его, потому что не продержишься у Коменданта слишком долго. Ползущей удушающей лозой росли сомнения. Настанет конец тебе и твоей семье. Вы просто исчезнете, как и многие другие.

Тропа извивалась, кружилась, порой поворачивала назад, путь был коварен, как и движущиеся дюны. Горячий ветер обжигал лицо, из глаз струились слезы – сдержать их не получалось, и вскоре я едва видела, где иду. У подножья утеса я упала в песок. Рыдания эхом прокатились по пустыне, но меня это не беспокоило. Никто здесь меня не услышит.

Моя жизнь в Квартале книжников никогда не была легкой. Случались и ужасные моменты, когда, например, схватили мою подругу Зару или когда мы с Дарином ложились спать и вставали по утрам с болью в пустых желудках. Как и все книжники, я научилась опускать глаза, встречая меченосцев, но, по крайней мере, мне не приходилось кланяться и пресмыкаться перед ними. По крайней мере, в той жизни не было пыток и не было постоянного ожидания новых, еще более острых мук. У меня были Нэн и Поуп, которые защищали меня от стольких бед, что я и не представляла. Дарин всегда казался таким большим, таким значимым в моей жизни – порой я даже думала, что он бессмертен, как звезды.

Теперь все они ушли. Лиз с ее смеющимися глазами, чей образ до сих пор кажется таким живым, таким ярким… Просто не верится, что она мертва уже двенадцать лет. Мои родители, которые так отчаянно желали свободы для книжников, но получили в награду лишь смерть. Ушли, как и все остальные. Оставили меня здесь одну.

Тени появились из песка и стали окружать меня. Гули. Они кормятся печалью и запахом крови. Один из них завопил так, что я выронила корзину. Этот звук казался до жути знакомым.

– Помилуйте! – Они издевались – многоголосый хор высоких голосов. – Пожалуйста, пощадите!