Хрустальный дом - Екатерина Оленева (2016)

При виде рубашки, щедро заляпанной кровью, Ирис лишилась дара речи.

— Что?.. Как?.. Ты?..

Вслед за пальто в кресло плавно полетела пришедшая в полную негодность рубашка и она совсем замолчала, разглядывая кожу, на которой раны уже почти затянулись, превращаясь в коллоидные рубцы.

— Вчера в меня стреляли. Пули ещё остались в теле.

— Если ты ранен, тебе нужно в больницу.

— Зачем шокировать врачей явлением невиданных чудес в лице моей скромной, неубиваемой персоны?

Ирис помотала головой:

— Я не понимаю…я…

— Что тут сложного? Это же не высшая математика. Разрезаешь кожу, ищешь пальцами пулю и вытаскиваешь.

В очередном взгляде Ирис, брошенном на меня, читалась робкая надежда:

— Ты снова надо мной издеваешься, да?

— Да, — не стал отпираться очевидного я. — Издеваюсь. Я догадываюсь что с непривычки подобные операции тебе вряд ли придутся по вкусу. Но это не отменяет того факта, что пули всё равно нужно достать. Они колются, жгутся, щиплются. Словом, без них по любому лучше.

Ирис не ответила.

Только моргала, напоминая моргучую куклу, что была у моей сестры. В 19 веке, когда глаза игрушкам, в большинстве случаев, рисовали, открывающиеся-закрывающиеся на шарнирах гляделки были предметом дикой роскоши. И дикой зависти.

— Судя по всему я от тебя помощи не дождусь, — вздохнул я.

Взяв нож, пришлось снова резать кожу. А иначе как добраться до пуль?

Глаза Ирис предсказуемо расширились от ужаса, когда моя рука скрылась в ране.

— Что ты делаешь?! — визгнула она.

Вообще-то не так легко извлекать эти маленькие металлические кусочки, скользящие под пальцами — никак не ухватишь.

Первая пуля поддалась и зазвенела в вазочке, в которую я её кинул, предусмотрительно пододвинув к себе до начала операции.

В последующие десять минут за ней последовали её сестры-приятельницы.

На полу у ног собралась небольшая лужица крови. В вазочке её тоже хватало — пульки плавали, как вишни в коктейле.

— Перевязать-то меня сможешь? — обернулся я.

Девчонка была белая, как мел. Даже губы вон стали бескровными.

А глаза на этом белом полотне лица казались огромными и цветом в ночь.

— Ирис?..

— Не могу!

Она метнулась и выбежала.

Я мешать не стал. Пусть бежит. Надеюсь, случившееся послужит ей уроком, и она перестанет околачиваться около моей комнаты.

В принципе, большой нужны в перевязке и не было. Рана затянется не позднее, чем минут через пять.

Прибравшись, чтобы не шокировать вдруг зашедшую горничную, я отправился в ванную, где, не спеша, принял душ.

А когда вышел, услышал незатейливый мотивчик мобильника. Видимо, Ирис выронила его, пока я устраивал для неё бесплатные представления в педагогических целях.

Ну, или почти педагогических.

Намереваясь вернуть его красавице, я наклонился.

Взгляд с возмущением выхватил высвечивающееся имя Энджела Кинга.

Какого черта?!

Эти двое знакомы? Да Энджел ещё смеет названивать?!

Я в полной мере ощутил себя классическим старшим братом, который обнаруживает, что его сестрёнка встречается не с тем, с кем нужно.

Первым моим побуждением было ответить на вызов и послать Энджела куда подальше.

Но разум быстро взял вверх. Сделать нечто подобное всё равно что размахивать тряпкой перед носом у быка — сто процентное гарантированное нападение.

На таких, как этот тип, угрозы не действуют. Ну чего ему, в самом деле, бояться? Энджел ежедневно переживает то, что большинству людей разве в аду представляется.

Мобильник смолк, высветив аж четыре пропущенных вызова.

Можно было покопаться в телефоне в поисках дополнительной информации, но это было как-то ниже моего достоинства.

Одеваться было откровенно лень. Поэтому прямо так, как был, в шелковом халате, я и направился в сторону номера Ирис. По счастью, никто из посторонних мне по дороге не встретился.