Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

Думаю, именно мое молчаливое сопротивление и стало причиной отчуждения родителей. Про бабушку и говорить нечего! Она восприняла мой отказ как личное оскорбление.

Только дедушка остался на моей стороне. Конечно, он недоумевал, как и все, но в его глазах я хотя бы не была предательницей семейных ценностей. «Променяла нас на городскую жизнь! – с горечью восклицала бабушка. – Видеть ее не хочу».

Про мою болезнь говорили мало. По версии родителей, я перекупалась на реке, заболела и два дня ходила с температурой, пока не свалилась на руки случайному прохожему – по иронии судьбы мужу той самой Ковровой, которую дедушка терпеть не мог.

«Я понимаю, тебе неприятно думать о даче, – повторяла мама, – но…»

Неприятно? Я скорее легла бы под поезд, чем вернулась туда. Не было больше поселка Арефьево. Его затопила холодная вода, и белая Леля ждала меня посреди озера с развевающимися волосами, среди которых мелькали мальки.

Если бы я не украла карманные часы, она была бы жива.

Я часто представляла, как она стоит в озере, прикованная ко дну. Опавшие листья медленно дрейфуют над ее головой. О разложении трупов мне мало что было известно; умом я понимала, что тело не может сохраниться в том виде, в каком я нашла его, но образ, отпечатавшийся в моей памяти, никогда не менялся.

Почему я никому не сказала о том, что видела?

Ответ прост: я не смогла бы умолчать о часах. Вы понимаете, какой путь я прошла? Сперва я была виновна в краже – только в краже! Но и этого достаточно, чтобы считать себя преступницей. Потом дядя Женя избил Лелю. Я безмолвно приняла на себя и эту ношу. Лагранская сбежала – и я не могла видеть брошенного мужа, потому что знала, кто причина краха их семейной жизни.

А потом я увидела, что он ее убил.

Звук, который я слышала, убегая, был хрустом проломленной кости.

Он никогда не ударил бы жену, покажи она ему часы.

Месяц шел за месяцем, я выздоравливала, но Леля оставалась со мной. Раз я молчала, значит, некому было поднять ее со дна.

Если бы я приехала летом в Арефьево, мне сразу стало бы обо всем известно. Следующие два года в поселке только об этом и говорили. Да и в газетах писали о трагедии в семье известного режиссера. Впрочем, я тогда не читала газет.

Но сначала я оставалась в городе, затем меня отправили в один лагерь, в другой… Родители и бабушка с дедушкой по молчаливому уговору ни о чем не упоминали: врачи велели беречь меня от потрясений.

Ну, они и берегли.

Так что о том, что Евгений Лагранский покончил с собой через три дня после того, как я попала в реанимацию, я узнала только спустя полтора года, по чистой случайности. Его нашли повесившимся на даче, в гардеробной комнате. Записки он не оставил. Конечно, после этого «исчезнувшую» жену начали искать и нашли очень быстро.

Рано или поздно это случилось бы. Его версия о побеге не выдержала бы даже самой простой проверки.

Но убил он себя, я думаю, не поэтому.

12

Теперь, кажется, я рассказала все.

И последнее.

Я должна защитить Наташу Белоусову. Я должна сделать это, потому что Ольга Лагранская погибла, когда мне было десять лет.

Я могу предугадать все ваши возражения! Они дрались; муж бил ее; он был патологически ревнив, а она действительно изменяла ему, и рано или поздно все пришло бы туда, куда пришло.

Или нет.

Разумом я все понимаю. Я старая женщина; поверьте, у меня было достаточно времени, чтобы убедить себя в чем угодно.

Но бог ты мой, как мало подвластно нашему рассудку.

Десятилетняя девочка не исчезла. Она не выросла, как можно было предположить, глядя на меня, – я смеюсь, когда думаю об этом. Человек не меняется. Он подобен древесному стволу: на спиле по годичным кольцам вы можете увидеть всю его жизнь, и в моей трухлявой сердцевине продолжает плакать ребенок, с которого все начиналось.