Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

Но их никто не остановил. Приехав, они поднялись по лестнице, воняющей кошками, и позвонили в дверь. Бледный парень, открывший им, показался Бабкину на десять лет старше вчерашнего Пронина. Все трое молча прошли в кухню, как будто так и было условлено, и Пронин, похожий на собственный старый призрак, ссутулился на табуретке.

Бабкин снова вытащил сигареты. Он не мог понять, как обходился без них столько лет.

– А теперь рассказывай, – сказал Макар.

– Мансуров меня убьет…

– Сначала он убьет Наташу Белоусову. – Пронин вскинул на Илюшина испуганный взгляд. – Ты ведь помнишь Наташу?

– Чего ты врешь-то…

– Он не врет, – сказал Бабкин и потер виски. – Коля, ты же видел, что случилось с ее братом.

Пронин выкурил две сигареты, одну за другой, и собрался с мыслями.

– Столько лет молчал, – сказал он и вытер вспотевший лоб. – Жарко на улице, да?

– Тепло.

– То лето тоже было жаркое. Я искал для них оправдания, даже всерьез предполагал: может быть, они от жары спятили? Ведь в здоровую голову такое не могло бы взбрести!

– Что они придумали? – спросил Илюшин и, видя, что Пронин молчит, подался к нему: – Коля, что затеяли твои друзья? Твои слова вряд ли навредят кому-то из них: один в могиле, второй, будем надеяться, в бегах. Остается только Мансуров. Зачем тебе защищать его?

Пронин вскинул на сыщиков отчаянные глаза:

– Они решили взять кассу.

Илюшин непонимающе сдвинул брови, а Бабкин выронил из пальцев сигарету.

– Они решили – ЧТО? – изумленно переспросил Сергей.

– Кассу. За месяц.

Пронин обхватил ладонями стриженый затылок и уперся локтями в стол, раскачиваясь изо стороны в сторону.

– Идиоты, идиоты!

– Господи, твоя воля! – в голосе Бабкина прорезался неподдельный ужас. – Они что, употребляли какую-то дрянь? Кололись? Коля, успокой меня: скажи, что они не на трезвую голову измыслили эту дурь!

Пронин расцепил пальцы и поднял голову.

– Не они. ОН.

– Минуту внимания, – попросил Илюшин, подняв руку. – Если вы объясните мне…

Сергей повернулся к нему.

– Макар, касса – это то же самое, что общак. В две тысячи шестом, надо думать, деньги стекались со всех сторон. Рэкет, дань с рыночных торговцев, мелких и средних предпринимателей, процент от уловов воров, карманников и разнообразных кидал, не знаю только, обязательный или свободный – в разных группировках были свои порядки. Поступления хранились здесь по старинке, я в этом уверен: деньги клали в сейф, ключи вручали кассиру.

– Все так, – угрюмо подтвердил Пронин. – Раз в месяц их перевозили из малой кассы «на земле», как ее называли, в основную. Где держали основную, я не знаю.

Сергей открыл настежь окно и помахал рукой, разгоняя дым. Он слышал байки о желавших взять общак, и даже знал пару историй успеха, с одной оговоркой: успехом для присвоившего воровской фонд считалось выжить и сохранить хотя бы три конечности из четырех. О том, чтобы сбежать с деньгами, речи не шло. Иногда на это решались сами «кассиры», хранители казны: один проиграл все деньги за ночь в казино, но с учетом былых заслуг перед ворами его согласились пощадить, если за сутки он все вернет, и ему это каким-то образом удалось.

Но тот случай был исключением. Во всех остальных покусившихся на общак убивали.

Он обернулся к Пронину:

– Сказал «а», говори и «б». Кого решили ограбить твои приятели?

– Мишу Рябова.

– Ну, разумеется, – протянул Макар, помнивший газетные сводки. – Разумеется, Мишу Рябова, главу единомышленников, которых почему-то называли организованной преступной группировкой. Фигура меньшего масштаба не отвечала наполеоновским планам троих оболтусов. Впрочем, я не прав: Мансуров оболтусом не был. Так?