Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

И тут из темноты возник этот парень. Он вырос слева от Шаповалова: краем глаза Илья уловил движение громоздкой фигуры, возвышавшейся над всеми, точно маяк над бушующим морем. Верзила пробивался в самую гущу схватки. Еще не понимая, чего тот хочет, Шаповалов инстинктивно почувствовал, что его нужно задержать, что если эта громадина прорвется, случится что-то очень плохое, гораздо худшее, чем потасовка стенка на стенку.

Он отшвырнул своего противника и выпрямился. Глаза заливал пот, но Илья рассмотрел, что там, куда направляется верзила, суетится и нелепо машет кулаками Дидовец.

А потом он увидел в руках парня монтировку.

Неписанное правило любого махача гласило: никакого оружия. Только кулаки. Кастеты, розочки из горлышек пивных бутылок, кирпичи и прочая дрянь – это для футбольных фанов. В честном пацанском месилове это табу.

На парня с монтировкой упал свет фонаря. Шаповалов рассмотрел его и ужаснулся. На огромном вытянутом теле сидела маленькая уродливая голова динозавра. Челюсть отвисшая – не челюсть, а ковш экскаватора, и глаза как просверленные в черепе дырки. «Они привели с собой психа из дурки!» Из дурки или нет, но псих точно знал, что он хочет, и Шаповалов теперь знал тоже. Он воочию увидел, как монтировка опускается на макушку Дидовца.

– Петька! – заорал Илья и кинулся в свалку.

На стороне верзилы была физическая сила. На стороне Шаповалова – опыт уличных драк. Он перепрыгнул через чье-то скрючившееся тело, врезался в кучу, из которой непонимающе вытаращился Петька, и толкнул Дидовца в плечо. Петька накренился, но не упал, а несколько секунд стоял, покачиваясь, точно большая неваляшка. Второй удар свалил его с ног.

– Ты что? – обиженно крикнул он.

– Монтировка! Убивают! – заорал Шаповалов.

Он обращался не к Петьке, а ко всем вокруг.

К ним начали оборачиваться. Под фонарем трое хмуро и уныло лупили друг друга, словно исполняли тяжелую повинность, но те, кто был поблизости, начали расходиться. Верзила оказался в центре внимания.

– Ляхов, ты чего это? – не совсем уверенно крикнул один из парней.

– Не по понятиям! – взвизгнули за спиной Ильи.

Парень открыл рот. Слова вылетали вместе со слюной.

– Вы хуже вшей! Гоношитесь тут… Тьфу! – Он густо сплюнул, попав в кого-то из своих. – Он на нашу бабу залез! Мочить козла!

Шаповалов не мог не заметить, что риторические приемы этого дегенерата не слишком отличаются от тех, что использовал Мансуров. Стоило ему подумать об Антоне, как тот вышел вперед. Из разбитой губы струилась кровь, Мансуров время от времени стирал ее запястьем.

Никаких слов больше произнесено не было. Нестеровские и кировские сами раздались, образовывая круг. В его центре сошлись Мансуров и верзила.

– Монтировку бросай, урод! – крикнул Белоусов.

Тот оскалился, а затем все случилось очень быстро. Мансуров подобрался, ссутулился и как-то неловко провалился внутрь себя, словно ощетинившийся еж; мелкими шажками, но очень быстро подбежал к противнику и…

Со стороны это выглядело так, будто Антон собирался пройти сквозь него. Верзила не пошатнулся, не отскочил; однако спустя секунду он лежал на спине в пыли, и его изумленно разинутый черный рот был похож на одну из дорожных выбоин. Сзади подошел Макс, наклонился, подобрал монтировку.

– В следующий раз я тебе ее в жопу засуну, – пообещал он.

Эти слова прозвучали как заключительный удар гонга. Драться дальше было нелепо. Кое-кто, кряхтя, поднялся сам, другим помогли, и вскоре на месте сражения двух районов остался только чей-то дырявый кроссовок без шнурков. За ним так никто и не вернулся.

9

– Мы победили! – провозгласил Белоусов.

– Мы победили! – согласился Дидовец.

– Вы идиоты! – сказал Шаповалов.

На следующее утро они втроем сидели под той самой оградой, с которой месяц назад спрыгнул к ним Антон, и смотрели, как он обучает свою армию.