Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

– Вы из-за этого приперлись?

– Не приперлись, а заглянули на огонек, – пробасил Сергей. – Выражайся вежливее, Коля.

Пронин перевел взгляд на Илюшина. Несколько секунд он изучал его и, что-то решив для себя, кивнул.

– А вам он зачем?

– Давайте для общего удобства решим, что мы пишем его биографию.

– Ха!

Убедившись, что бить его не будут, Коля встряхнулся, расправил плечи и из затравленного зверька превратился в нагловатого парня.

Он выглядел младше своих лет: тощеватый, бледный, с костлявыми ключицами над растянутым вырезом грязной футболки. «Крысеныш», – неприязненно подумал Бабкин. Этот типаж был ему знаком: лживый изворотливый хитрец, мастер подпустить слезу в голосе и прикинуться горемыкой; вечный мальчик, артистичный проныра. Из таких получались актеры или шулеры. Но в Щедровске Пронину, по-видимому, негде было развернуться.

Илюшин подумал: «Интересно, где он раздобыл страуса?»

– Я с вами тут языком чесать не буду, у всей деревни на виду. – Пронин встал.

Они долго шли дворами, меняя направление – Коля как будто путал следы, – пока не оказались на большом пустыре. Далеко на краю его высились пятиэтажки, вокруг все поросло лопухами, полынью и лебедой. Тропинка привела их к кострищу, вокруг которого валялись деревянные ящики, сломанные стулья и даже кресло на низких ножках, почти целое, не считая дыр в обивке, из которых кое-где торчал поролон. Пронин плюхнулся на ящик. Илюшин немедленно занял кресло.

– Клопов не боишься? – поинтересовался Бабкин. – Наверняка в нем и блохи живут.

Макар наклонился и поднял серебристо-зеленую, еще свежую ветку – одну из многих, набросанных травяной подстилкой под деревянными ножками.

– Это полынь, мой не знакомый с ботаникой друг, – нравоучительно сказал он. – Средство, издавна использовавшееся для борьбы с кровососущими насекомыми.

Пронин засмеялся.

Сергей вздохнул и сел на какую-то доску.

– Как вы познакомились с Мансуровым? – спросил Илюшин.

– Уже не помню. Да с ним все были знакомы! Одна компания, мяч гоняли во дворе, ну и прочее.

– Особенно интересует прочее, – сказал Бабкин.

Он хотел по привычке вытащить блокнот, но подумал и не стал: во-первых, свидетель мог насторожиться, во-вторых, рядом сидел Макар, который запомнил бы, кажется, даже прочитанный вслух энциклопедический словарь.

– Ну, а чего… Мне откуда знать, что вам нужно…

Сергей собирался рявкнуть, но услышал спокойный голос Илюшина:

– Николай… Простите, может быть, лучше с отчеством?..

Пронин хотел съязвить, но взглянул внимательнее на светловолосого парня с серыми глазами, выглядевшего немногим старше его, осознал, что над ним не издеваются, и почему-то неожиданно для себя сказал, что по отчеству – это к старикам, а он вообще-то Коля, можно Колян.

– Меня зовут Макар, – представился светловолосый. – А моего соавтора – Сергей.

– Серый, значит, – не удержался Пронин. – Ладно, ладно, я понял!

– Насколько нам известно, Антон дружил с Максимом Белоусовым. Вы наверняка помните Максима.

Выражение лица у Пронина смягчилось.

– А как же! И Макса, и его сестренку. Наташка была мелюзга: веселая, хорошенькая, – ну чисто котенок! Глаза голубые, как цветочки… эти, в траве растут, мелкие такие. Она всегда хорошо ко мне относилась.

– А ее брат?

– По-моему, нет на свете такого человека, к которому Макс плохо бы относился. Он был добрая душа, зла ни на кого не держал. Подраться, конечно, не дурак, но у нас по-другому нельзя – сожрут. С Мансуровым они были лучшими друганами. Один за другого стоял… насмерть. Раньше я думал, что такая дружба бывает только в книгах. Ну там, мушкетеры, Атос, Портос, один за всех, и все за одного… Или есть еще такой роман – «Три товарища».

Макар внимательно посмотрел на него.