Призраки прошлого - Питер Джеймс (2019)

Гипнотизер наконец-то затолкал кассету в магнитофон и поинтересовался:

— Есть ли у вас какая-то особая причина желать возвращения в прошлое, миссис Уитни?

— Я… в некоторых местах у меня появляется ощущение дежавю.

— Вы чувствуете себя так, будто уже бывали там раньше?

Она поколебалась:

— Да.

Он настроил звук: замерцал огонек.

— Бывает, что нам удается проследить, каким образом воспоминания проходят через гены. Иногда мы выходим за пределы времени. А порой связываемся с духовным миром. Важно чувствовать себя абсолютно свободно. Расслабиться. Наслаждаться. Если вы чего-либо опасаетесь или вас что-то смущает, то нужно обязательно рассказать об этом мне.

— Почему?

Гипнотизер нажал кнопку. Раздался щелчок, а затем послышались их голоса:

«…или вас что-то смущает, то нужно обязательно рассказать об этом мне».

«Почему?»

Он нажал другую кнопку, и Чарли услышала шуршание перематывающейся ленты, а потом еще один щелчок. Он наклонился, чтобы осмотреть магнитофон.

— Потому что вы должны настроиться заново пережить все, что происходит. Это должно ощущаться как реальные события. Боль должна чувствоваться как реальная. И опасность тоже. Все должно быть реальным. — Он встал. — Ну как вам там, комфортно? Руки тоже пристройте поудобнее.

Чарли покрутилась, устраиваясь на кушетке, а гипнотизер осторожно накрыл ее одеялом:

— Я помещу вас в состояние измененного сознания. Вы не будете спать, но это будет походить на сон. После сеанса вы почувствуете себя как после воскресного ланча: ленивой и приятно расслабленной.

Он впервые позволил себе слабый намек на улыбку и от этого стал симпатичнее. Чарли совсем успокоилась. Тяжелой походкой он прошел к двери и повернул на стене диск. Верхний свет погас, и зажегся тусклый красный свет. Гипнотизер кашлянул и уселся в кресло рядом с Чарли. В отдалении простучал поезд, и Джиббон замер, как бы ожидая, пока пройдет состав, а потом наклонился к ней:

— Скажите мне, как вас зовут.

— Чарли.

— Я хочу, чтобы вы смотрели на микрофон. Сосредоточьтесь на нем. Выбросьте из сознания все, кроме микрофона, Чарли.

Она долго смотрела на него, ожидая, когда гипнотизер вновь заговорит, когда что-то произойдет. Но Джиббон упорно молчал. Микрофон сделался расплывчатым, разделился надвое, снова стал одним целым. Интересно, подумала Чарли, сколько времени она уже пялится на него. Минуту? Две? Пять? Еще один поезд простучал мимо.

— Бархат, Чарли. Я хочу, чтобы вы думали о бархате, мягкий бархат вокруг. Вы находитесь в палатке из бархата. Ваши веки тяжелеют. Все вокруг мягкое, Чарли. — Его голос звучал монотонно. — Вы в безопасности.

Она попыталась представить, что находится в бархатном коконе.

— Сколько вам лет, Чарли?

Банальность вопроса удивила ее. Она мельком взглянула на Джиббона, но, увидев, что тот неодобрительно нахмурился, вновь перевела взгляд на микрофон.

— Тридцать шесть.

— А теперь закройте глаза. Вернитесь к своему тридцатилетию. Припомните, что вы делали в день, когда вам исполнилось тридцать.

Чарли напрягла память. Тридцать лет. Да, она может припомнить тот день рождения, она никогда его не забудет. Она открыла рот, но говорить было трудно. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить слова вылетать изо рта, и они выходили оттуда медленно, звучали неразборчиво, как будто бы их выговаривал кто-то другой.