Охотник - Эндрю Мэйн (2019)

– Данные о правонарушениях, совершенных вами до наступления совершеннолетия, закрыты, – сетует Гленн. – Тем не менее я нашел упоминание, что подростком вас задержали за изготовление бомб и за нанесение телесных повреждений ребенку. Может, объясните?

Я сверлю глазами пол.

– Нет, не буду.

В тринадцать лет, все еще переживая потерю отца, я увлекся химией. Я научился делать взрывчатку из бытовых химикатов, ходил в лес и взрывал. Все бы ничего, если бы мой друг – скорее, даже знакомый – не взял мои ингредиенты для изготовления бомбы и не попытался взорвать автомобиль, стоящий на стоянке торгового центра. Машина почти не пострадала, зато его младший брат получил химические ожоги рук, и их родители устроили бучу. Первое, что он сделал, это сказал полиции, что это я его подговорил. Мне нелегко было отстаивать свою невиновность: у меня под кроватью нашли целую лабораторию. Судья попался понимающий, и я отделался общественными работами. Зато моя мать рвала и метала. Это было незадолго до того, как она вышла за Дэвиса. При Дэвисе я бы такого уже не учудил. Он бы настоял, чтобы я не подпускал приятелей к своему лабораторному оборудованию и держал его под прочным замком.

Детектив Гленн громко зачитывает сведения о моем увольнении с первой преподавательской должности. Снова все дело было в моем упрямстве. Но, с его точки зрения, при отсутствии подробностей я выгляжу заносчивым всезнайкой. Я мог бы попытаться объяснить ему детали, но он не в настроении слушать. Под пристальным вниманием шерифа Тайсон он будто бы отчитывает меня. Не знаю, стоит ли на это обижаться. В моем положении правильнее всего просто заткнуться. Тайсон настроена меня наказать. Возможно, все ограничится обвинением в похищении образца крови. Но без суда и без адвоката мне отсюда все равно не выбраться, и я готов поклясться, что она сделает так, чтобы я провел несколько ночей в камере, пока судья не вынесет решение об освобождении под залог.

– Мы провели пресс-конференцию, – сообщает Гленн. – Мы объяснили, что не исключено, что был другой медведь. Я воздержусь от замечания, что это не имеет смысла, если Потрошитель давно отправился на тот свет.

– Мы изучим в лаборатории вероятность попадания в рану посторонних частиц, – продолжает он. – В остальном мы считаем дело закрытым. – Он захлопывает папку и кидает ее на лавку рядом со мной. – Вам понятно ваше положение?

Я угрюмо киваю. Гленн делает шаг в сторону. Теперь ко мне подступает шериф Тайсон.

– Даю вам два часа, чтобы убраться из моего округа. Вздумаете болтать – вернетесь в тюрьму за подделку улик. А если вздумаете твердить о необходимости расследовать убийство, то можете даже не сомневаться, кого арестуют первым.

Гленн провожает меня до машины. Мы оба молчим. Да и не о чем говорить. Очевидно, что он мне не верит. Единственная причина, почему я не остался в камере, состоит в том, что он меня пожалел и объяснил Тайсон, что я такой чудной, потому что переживаю из-за случившегося. Черт, может быть, я все пониманию неправильно.

Собрав в мотеле вещи, я выезжаю на шоссе и решаю заняться машиной Джунипер когда-нибудь потом. Через двенадцать километров я проезжаю щит, отмечающий границу округа. Еще метров через пятьсот я замечаю мотель. Упрямая часть меня, та часть, из-за которой меня уволили, заставляет включить сигнал поворота и свернуть на стоянку.

Глава 22. Диаграмма

Это какое-то сумасшествие. Я кидаю ключ от номера в мотеле на комод и падаю на кровать. Мне надо возвращаться к работе. Я собрал достаточно полевых образцов. И самым правильным было бы быстренько вернуться в Остин и закончить все до начала семестра. Это рационально и логично. Или нет?