Охотник - Эндрю Мэйн (2019)

Я откидываюсь на спинку стула и осмысливаю происходящее. У меня есть только две экспериментальные точки, но это только начало. В моей области кривая может оказаться не менее полезной, чем реальное животное или его ДНК. Иногда даже более, потому что она способна показать, как оно жило, а не просто поведать о его окрасе или о комбинации его генов. Но порой кривая мало что значит и может ввести в заблуждение. При избытке не связанных друг с другом экспериментальных точек перед нашим взором разверзается хаос.

Для ориентации в хаосе я разработал MAAT. Это программа, помогающая мне сортировать тысячи вводных и находить закономерности. MAAT основана на моем методе мышления, но, конечно, гораздо более продвинутая. Я позаимствовал основу исходного кода для нее в одном научном проекте по поиску генов долголетия. Это искусственный интеллект, строящий при каждой итерации все более совершенные алгоритмы. С каждым разом все сложнее и сложнее. Я не могу сказать вам, как работает текущая версия MAAT, могу только описать, что она делает. Иногда.

Когда разработчики исходного искусственного интеллекта, заложенного в программу MAAT, поручили ей определить, что определяет долгую жизнь фруктовой мушки, она ответила, что все дело в генах, регулирующих ресвератрол; то же самое химическое вещество, присутствуя в красном вине, способствует его сохранности. Когда они попытались выяснить, почему программа пришла именно к такому выводу, ответом была строка данных, которую не мог понять ни один человек.

То, что MAAT сможет определить по расставленным мной точкам на карте, ясно и без нее. Она полезна, если задать ей тысячи, а лучше миллионы точек. Которыми я не располагаю. Убийца – это всего лишь две черные точки во времени и пространстве. Но… когда нет твердых данных, можно попробовать поработать с предположениями.

Если бы речь шла о циклах спаривания, а Джунипер и ее убийца были бы пумами, то я бы мог загрузить в MAAT частоту течек у самки и предположительный ареал самца. Так я получил бы оценку времени их вероятной следующей встречи. Если бы у самца пумы было несколько самок, с которыми он спаривался, то у них были бы свои ареалы и точки, так что я мог бы предсказать, где еще он появится. А если бы существовали общие правила для мест их размножения, то я бы смог сузить возможные места на основе доступной географической информации. Обработав все это, MAAT предложила бы десяток мест для установки видеокамер, которые, скорее всего, засняли бы встречу двух крупных диких кошек, хотя их ареал простирается на десятки километров и о конкретных животных мы ничего толком не знаем.

Но проблема в том, что у меня нет данных для MAAT. Я ничего не знаю об убийце. Он где-то родился. Встретился с Джунипер. В какой-то момент, может, спустя годы, а может, всего через несколько минут, он ее убил. В последний раз он появился, чтобы вылить ее кровь на Барта. Затем он исчез с графика. Мне необходимо больше данных, чем на моей карте. Где их взять? За неимением данных мне приходится прибегнуть к их наилучшему заменителю, он же наихудший. Предположения. Мне нужно делать предположения.

На реальном графике соответствующие догадкам кружки были бы не черными, а наполовину черными, наполовину белыми. Так я обозначаю модальность «может быть». Порой это приводит к интересным выводам. Порой заводит не туда на месяцы, а то и на годы. Наша война с раком была и остается полной бесчисленных «может быть». Миллиарды долларов и миллионы человеко-часов тратились и тратятся на погоню за закономерностью, о которой мы еще даже не догадываемся. Тем не менее мы добились некоторого прогресса. Многие из этих «может быть» оказываются далеко не напрасными. Люди живут дольше, чем раньше, потому что не все усилия были потрачены впустую. И даже каждое «может быть», превращающееся в «нет», тоже является шажком вперед.

Мне нужны предположения об убийце. Пусть даже потом окажется, что они ошибочные. Мне просто нужна отправная точка.