Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

Сабина позвонила в нюрнбергскую уголовную полицию и сообщила, где находится место преступления. Потом с фонариком Снейдера нашла видеопроектор, выключила аппарат, закрыла ноутбук и намотала на катушку длинный кабель, через который он был подключен к сети. Закончив, еще раз осмотрела с лампой пол в поисках вещей Снейдера. Какое-то сумасшествие! Это было против всех правил, которые Сабина когда-либо учила. Она нашла пиджак Снейдера, его телефон и несколько кассет для диктофона. На грязном каменном полу лежал листок бумаги. На нем угольным карандашом было написано одно-единственное слово. Должно быть, Снейдер накорябал что-то в самогипнозе. Когда она внимательнее рассмотрела написанное, по коже у нее побежали мурашки. Она сама лишь недавно думала об этом слове, но не увидела никакой связи.

Сабина собрала все в охапку и побежала наверх. Снейдер вел словесную перепалку с врачом.

– В вашем состоянии вам не следует носить оружие.

– Я не знал, что вы еще и эксперт-криминалист.

– Извините. – Сабина прервала дуэль, забралась в машину и сунула листок Снейдеру под нос. – Что это означает?

Он медленно прочитал слово:

– Капюшон…

38

У Мелани болели ноги, и она ощущала жжение в глазах. Было около десяти вечера, к тому же пятница – самое время ехать домой. Переступая с ноги на ногу, она ждала лифт в Федеральном ведомстве по уголовным делам. Если она сейчас снимет туфли на каблуках, то уже не сможет их надеть. Тогда придется идти к машине босиком.

Час назад она отправила Герхарду эсэмэску, чтобы он начинал ужинать без нее. Но Мелани слишком хорошо его знала, чтобы быть уверенной – он все равно станет ее ждать.

Наконец раздался звуковой сигнал лифта, и она вошла в кабину. Перед тем как двери снова закрылись, к ней успел протиснуться Хаузер. Его галстук был ослаблен, рукава рубашки закатаны, а лицо выглядело измученным.

– Поздновато, – заметила Мелани.

– Вы не даете мне расслабиться, – ответил он с усталой улыбкой. – Неплохо вы подставили Брайншмидта на допросе. – В голосе слышалось уважение. – Вы изучали руководство БКА по техникам допроса?

Она помотала головой:

– Женский инстинкт.

– Тоже неплохо. Некоторым нашим коллегам это не помешает.

– Напомните, чтобы я предложила вашему шефу пройти обучение.

Почему Хаузер стал вдруг таким милым? Все дело в результатах, которых они сегодня достигли? Однако она должна была признать, что Хаузер был не так уж плох, как она думала в начале расследования. Двери лифта открылись на первом этаже, и они прошли через вестибюль к выходу.

– Между прочим, Брайншмидт сломался на следующем допросе.

– Он еще угрожал адвокатом?

– Было уже не нужно. Он признался в убийстве матери Клары.

Через вертящуюся дверь они вышли на улицу. Снаружи было прохладно, и в воздухе стояла вонь от мусоросжигательной установки. Машины и автобусы проносились мимо них по площади Йозефа Холаубека. От трамвайных контактных проводов летели искры.

Мелани уставилась в ночь. Фары ослепляли ее, а в душе разливалась пустота. Если бы она не посвящала карьере столько свободного времени, а вместо этого поддерживала контакт с Ингрид, возможно, та была бы сейчас жива, а Клара не лишилась бы матери. Но зато у них имелось признание Брайншмидта. Слабое и одновременно горькое утешение.

– Я знаю, что вы сейчас переживаете, – сказал Хаузер. – Мне очень жаль.

– Спасибо. – Она заметила, как ветер холодит ее заплаканные щеки.

Хаузер смущенно посмотрел себе под ноги.

– Все-таки мы хорошая команда. Между прочим, мы проверили доктора Лазло. Один коллега еще занимается этим. Обсудим результаты завтра… или сейчас есть настроение? – Он взглянул на наручные часы. – Приглашаю вас в кофейню на чашку крем-какао.