Страх - Франк Тилье (2016)

Вернувшийся на место Робийяр кивнул на экран компьютера:

— Как раз это Микаэль Флорес и искал в Албании и Косово. Без всякого сомнения.

— Объясни, — потребовал Николя.

— Я только что говорил со специалистом. С одним майором, который работал в жандармерии с группой внешних операций. Им было поручено срочное расследование в Албании: требовалось идентифицировать жертвы военных преступлений.

— И?..

— Между девяносто девятым и двухтысячным годами в Албании и Косово действовала международная сеть, торговавшая человеческими органами. В связи с чем упоминалась одна ферма в селе Ррипе неподалеку от города Бурель, которую называли Желтым домом.

— Ррипе… Туда ведь в конце две тысячи девятого ездил Флорес.

— Точно. Все началось с похищений мирных сербских и албанских жителей Косова во время бомбардировок НАТО в девяносто девятом году и в последующие месяцы. Их переправляли в тайные лагеря на севере Албании, где якобы изымали жизненно необходимые органы для нужд подпольной международной сети. А немецкие, израильские, канадские и даже польские получатели органов заплатили бы до ста тысяч евро за пересадку почки.

— Ты говоришь об этом в сослагательном наклонении?

— Скажем, я использую сослагательное наклонение… из осторожности. Дело пока не закрыто, и оно крайне сложное, поскольку подводит под обвинение ни больше ни меньше премьер-министра Косова, министра здравоохранения, очень высоких чиновников, военные формирования и нескольких хирургов. Так что пускай с этим разбирается правосудие Европейского союза.

Николя поймал мяч на лету:

— Хирурги, говоришь? Кто именно?

— Я как раз к этому подхожу, позволь мне закончить. Желтый дом — это гнусная ферма, где вроде бы и осуществлялось изъятие органов. В доме по-прежнему живут люди, одна супружеская пара, уж такая честная с виду, но тем не менее они позволили творить эти ужасы в своих стенах. Майор, с которым я говорил по телефону, был там в две тысячи четвертом году с миссией ООН. Когда дом обработали «Люминолем», возле стола в гостиной выявили множественные следы крови. К сожалению, французские военные были только наблюдателями, а отчет составлял проводивший расследование албанец. Прокуратура страны не дала делу ход. Собранные на месте вещественные доказательства таинственно исчезли. А Желтый дом был перекрашен, словно чтобы сказать: «Пошли вы все куда подальше…»

Робийяр выждал несколько минут, следя за реакцией коллег, и продолжил:

— Согласно отчетам, было точно установлено, что в девяносто девятом году Армия освобождения Косова располагала по меньшей мере шестью центрами незаконного заключения на севере Албании, где содержались сербы, в основном мирные жители из Косова, но также албанцы, которых считали предателями. Большая часть заключенных так нигде и не появилась после освобождения. Во многих подобных центрах заключенных подвергали медицинским обследованиям, брали кровь, чтобы определить совместимость человеческого лейкоцитарного антигена… Некоторых, особенно молодых сербов, хорошо содержали и кормили, а потом отправляли в Желтый дом или в другой такой же дом в Фуше-Круе близ Тираны, где были устроены примитивные клиники для изъятия органов. Заключенных убивали пулей в голову, вырезали один или несколько органов, в основном почки или роговые оболочки глаз, потому что они хорошо хранятся и на них большой спрос, затем доставляли их в аэропорт, а оттуда за плату в зарубежные клиники.

Услышав это, остальные сыщики онемели. Чудовищная машина, запущенная в странах Восточной Европы на заре двухтысячных годов, со всей очевидностью нашла свое применение в сегодняшней Франции.