Страх - Франк Тилье (2016)

Она, кривясь от боли, вытянулась на постели рядом с Веточкой и прижалась ухом к маленькому кошачьему сердцу. Сто тридцать ударов в минуту в спокойном состоянии, имеет форму ореха. Потом поразмыслила над последними словами врача и встала. Прошла в глубину комнаты, открыла дверцу комода и вынула обувную коробку.

Внутри хранились крошечные кусочки ее донора, анонимные детали пазла. Его биопсии, темные ломтики принадлежавшего ему сердца, обезвоженные и пойманные в ловушку из синтетической смолы. Черно-белое фото миокарда в разрезе, сделанное во время МРТ, на котором сердце скорее среднего размера, которое могло бы принадлежать какому угодно взрослому какого угодно возраста и какого угодно пола. Газетные статьи о трансплантологии, о дорожных происшествиях, об изъятии органов… Она сохранила даже металлические скобки со своего большого поперечного шрама.

Это все, что ей удалось собрать.

Она взяла стеклянные пластинки и рассмотрела со всех сторон. Доктор был в некотором смысле прав: как эти скопления пульсирующих клеток могли накопить ощущения, воспоминания? Откуда у сердца память и как оно могло воссоздавать кусочки жизни своего прежнего обладателя?

Как говорил Кальмет, это глупость. Эпоха Древнего Египта, когда верили, что сердце — вместилище души, давно миновала, и уж кому, как не ей, Камиль, знать, что сердечная мышца — не более чем бездушное орудие, деталь машины, предназначенная ее двигать. Остальное — не более чем миф и поэзия.

В конце концов она отложила в сторону свою зловещую коллекцию, проверила состояние повязок и глотнула зеленого чая, слушая механическое тиканье часов. Ей всегда приходилось избегать возбуждающих напитков, таких как кофе, например, но что помешает ей сегодня выпить его? К тому же ей хочется. У людей, которым предстоит умереть, тоже есть права. К чему по-прежнему следовать правилам, навязывать себе запреты?

С этими мыслями она погрузилась в американский журнал, который ей нехотя одолжил доктор Кальмет, — «Journal of Near-Death Studies», датированный 2002 годом, номер которого был посвящен клеточной памяти.

Можно было относиться скептически, не верить в эту гипотезу, но приведенные, вполне доказанные факты ошеломляли. Все они имели место в Соединенных Штатах. В журнале указывалось, что тамошнее законодательство насчет донорства органов разрешает реципиентам встречаться с семьей донора, если обе стороны не возражают.

Вот бы такое было возможно во Франции, подумала Камиль. В конце концов, если и те и другие согласны, зачем им мешать?

Эти встречи порождали невероятные истории.

Например, в 2000 году мужчина сорока семи лет, рабочий-литейщик, которому пересадили сердце, вдруг пристрастился слушать классическую музыку, и все его близкие утверждали, что характер у него значительно смягчился всего за несколько недель, прошедших после операции. Впоследствии он узнал, что его донором был молодой человек двадцати четырех лет, студент-скрипач, убитый пулей в голову по дороге на занятия: он упал, прижимая к себе свой инструмент.

Камиль проглатывала строчку за строчкой; ей казалось, что эти свидетельства обращены прямо к ней. Тут реципиент через три месяца после пересадки начал бояться воды: оказалось, его донор утонул в бассейне. Там женщина узнала своего донора на семейной фотографии среди десяти человек, хотя никогда его раньше не видела.

Примеры сыпались как из рога изобилия, а вот научные объяснения медицинских светил были совершенно несерьезны: сплошь разглагольствования о психических феноменах, о совпадениях, о внушении и самовнушении, о побочных эффектах лекарств, которые могут исказить ощущения. На самом деле никто не занимался изучением подобных случаев: свидетельства были слишком редкими и с трудом поддавались проверке.