Синдром Е - Франк Тилье (2017)

– Ах, до чего же полицейский термин – «вскрытие»! Но как такой прелестной женщине пришло в голову гоняться за преступниками?

– Возможно, потому, что меня в дрожь от этого бросает. Мы ведь, в конце-то концов, делаем одно и то же: вы – с миром кино, с вашими бобинами, я – с миром улицы. Мы стараемся исправить то, что неладно.

Она постаралась глотнуть из чашки – ну и гадость, хоть весь сахар мира туда положи! К ней подошла ангорская кошка, мурлыча, потерлась о ее ноги. Люси ласково погладила кошку.

– Вы давно знакомы с Людовиком?

– Я служил в армии с его отцом. И именно я – больше двадцати лет назад – подарил Людовику его первый кинопроектор: Пате, для девяти с половиной миллиметровой пленки. Сам я тогда попросту избавился от старичка таким образом – места-то у меня тут мало, а Людовик обрадовался, стал устраивать в доме своего отца киносеансы – показывал кино прямо на стене. Паршивая история с ним приключилась… Его мать тяжело заболела и умерла, когда мальчику еще и девяти не исполнилось. Знаете, он ведь хороший парень.

– Знаю. И пришла сюда, чтобы ему помочь. Расскажете мне о фильме?

– Пошли наверх.

Они стали подниматься по узким скрипучим ступенькам, выдававшим возраст дома, и Люси видела по дороге десятки портретов: не кинозвезд, а неизвестной женщины. Лицо этой женщины с очень тонким искусным макияжем фантастическим образом притягивало свет. Наверняка – память о былой страсти Клода, о безвременно утерянной любви… Добравшись до второго этажа, они оказались в подобии прихожей с истертым полом, здесь царил полумрак.

– Слева – моя проявочная лаборатория. Знаете, я ведь и сейчас иногда снимаю старенькой шестнадцатимиллиметровой камерой, просто так – забавы ради. Можете не сомневаться, что уйду я из этого мира, зажав в пальцах кусочек кинопленки.

Он распахнул дверь в комнату без окон – и Люси увидела камеры, бобины с пленкой, бидоны с химикатами, – потом тихонько прикрыл дверь:

– Нам надо дальше – туда, в глубину.

Последняя комната выглядела настоящим цехом киностудии или даже несколькими цехами вместе: тут стояли монтажные и просмотровые столы, самые совершенные компьютеры и сканеры для кинопленки. Имелся в немалом числе и инструмент более давних времен: ножницы, склеечные прессы, резаки для пленки, рулоны скотча, линейки. Люси как чувствовала, когда спросила про «вскрытие»: похоже, здесь разбирали фильм на кусочки и исследовали каждый кусочек отдельно, как судмедэксперт исследует фрагменты тела… Здесь нашлись даже перчатки, которые реставратор тут же и натянул на руки, – правда, белые нитяные.

– Скоро ничего этого не будет. Цифровые камеры с объективами высочайшего разрешения полностью вытеснят добрые старые тридцатипятимиллиметровки. И уверяю вас – магия кино пропадет! Фильм без скачущего изображения – разве же это фильм?

Бобина, послужившая поводом для их встречи, была надета на вертикальную ось левой моталки просмотрового стола. Примерно метр пленки был вытянут из бобины, протянут через центральное устройство, состоявшее из лупы и экрана, а кончик ее реставратор закрепил на принимающей, правой моталке. Из всех осветительных приборов в комнате горела только неоновая лампочка.

– Начнем сначала. Подойдите сюда, барышня, и позвольте мне прежде всего сказать, что вы очаровательны.

Старик явно за словом в карман не лез. Люси улыбнулась и села рядом с ним.

– Как будем смотреть? – спросил он. – С объяснениями попроще или можно с подробностями?

– Ради бога, не стесняйтесь объяснять подробно! Я же в этом ничего не понимаю, притом что обожаю кино. Как раз в те времена, когда вы подарили Людовику проектор, я впервые увидела фильм ужасов – смотрела одна в одиннадцать часов вечера. Это был «Изгоняющий дьявола» – лучшее и худшее из моих воспоминаний одновременно…