Синдром Е - Франк Тилье (2017)

Девочки одна за другой хватали кроликов и приканчивали их разными способами. Немые вопли, струи и брызги крови, летящие тельца животных, удары о стену, кролики обезглавленные, растоптанные, удушенные… Безграничное варварство, безграничный кошмар. Изображение прыгало, камера металась, оператор, кажется, перестал понимать, куда направить объектив. Он пытался поймать в кадр лица девочек, их руки, он менял фокус от крупного плана до общего и обратно; от этой сцены кружилась голова…

Меньше чем за минуту было уничтожено десятка четыре кроликов. Лица девочек и их пижамы запятнала кровь. Дети – кто в полный рост, кто на четвереньках, кто присев на корточки – тяжело дышали. Теперь это уже была не группа, все стали по отдельности. Дикие жестокие лица, глаза обращены к вырванным потрохам и крови несчастных животных.

Фильм кончился. Черный экран компьютера.

Люси с тяжелым вздохом захлопнула крышку ноутбука. Посмотрела на свои ладони, на подрагивающие пальцы. Дрожь никак не унималась – неконтролируемая дрожь, начавшаяся накануне. Она почувствовала, что сейчас, сию же минуту, ей надо потрогать свою девочку, ощутить ее, убедиться, что она здесь. Чисто физиологическая потребность в контакте с ребенком. Пижама была уже на ней, и она кинулась к кровати, легла рядом со спящей дочкой, обняла ее, ласково погладила по головке. «Какая она сладкая, моя девочка, просто до слез…» В последние годы Люси нечасто доводилось заплакать. Во время депрессии столько ревешь, что чудится, будто все твои запасы воды и соли истощились и ты больше уже никогда не прольешь ни одной слезинки. Но сейчас она чувствовала, что кран готов открыться снова и ее может унести хлынувшим оттуда потоком. Душевное равновесие у полицейских неустойчиво, оно, по сути, очень хрупкое. Оно – как ореховая скорлупка, которая постепенно, под ударами погонь, облав и мест преступлений, растрескивается, растрескивается, растрескивается…

Ей вдруг очень захотелось сию минуту позвонить Шарко, желание было просто непреодолимым. Она встала и набрала на мобильнике номер, который удалось раздобыть через начальство. Ей необходимо было с кем-то поговорить об этом деле. Выплеснуть все кому-то, способному понять, способному выслушать, кому-то, с кем они на одной волне. По крайней мере, она на это надеялась. К огромному ее разочарованию, включился автоответчик. Она перевела дух и сказала в трубку:

– У телефона Энебель. Есть кое-что новое насчет фильма, и мне бы хотелось поделиться этим с вами. Как вы там, в Египте? Позвоните мне в любое время.

Она отключила мобильник, легла на спину, закрыла глаза. Фильм преследовал ее, кадры огнем горели в мозгу. Кашмареку тоже пришлось несладко, когда они ехали назад, это очень чувствовалось. Вроде бы после просмотра им следовало обсудить фильм и все, с ним связанное, а они оба молчали, уставившись на серое шоссе, теряясь в собственных мыслях. Майор проронил только:

– Завтра поговорим, Люси, хорошо?

Хорошо, поговорим завтра. Но вот оно – завтра. Наступило. Ночь без сна, населенная монстрами.

Жюльетта вдруг зашевелилась, прижалась к материнской груди:

– Мама…

– Все хорошо, мой зайчик, все хорошо. Спи, солнышко, еще рано просыпаться.

Сонный голосок, полный нежности:

– Ты никуда не уйдешь?

– Конечно нет. Я всегда с тобой.

– Мам, я кушать хочу…

Люси просияла:

– Ты голодная? Боже, какое счастье! Это гениально! Хочешь, я…

Но малышка уже опять заснула. Люси вздохнула с облегчением: может быть, это знак, может, это свет в конце туннеля? Хоть что-то благополучно закончилось.