Ловец - Надежда Мамаева (2018)

Пальцы ног в моем сне оказались смелее губ. Они вовсю терлись о щиколотку, задевая пятки, поглаживая своды стоп того, кто делил со мной ложе. От этих прикосновений у меня по коже бегали мурашки.

И тут ему надоело ждать. Он провел языком по моей груди, отчего захотелось чуть приподняться, упираясь ногами в постель и выгибаясь. Отбросить в сторону простынь, которая казалось сейчас ненужной и лишней.

Голая грудь коснулась груди. Судорожный вздох. Один на двоих. Он посмотрел на меня подобно голодному хищнику. Я не видела его лица. Лишь зеленые глаза, в которых горел голод. Наши тела еще теснее прижались, словно стараясь вобрать друг друга, впитать в себя запах партнера.

Он, сильный, загорелый, пахнущий зимним лесом и мятой. Рядом с ним я чувствовала себя лучом солнца, растворенном в теплом весеннем дожде. Он навалился на меня всем телом, отчего я на миг сжалась, застыла. Мои непроизвольно сведение колени лишь распалили его.

Я ощущала своим животом его твердое желание. Намерение, которого ждала и боялась одновременно. Он уловил это. Прижался губами к жилке, что билась на моей шее и начал спускаться к груди, ловя мои судорожные вдохи.

Все резко закончилось фразой, донесшейся как сквозь вату: «Я веду себя как долбаный извращенец». А я была совсем не против, чтобы это самое извращение продолжилось. Но меня никто не спросил, лишь укрыли одеялом.

* * *

Утро заглянуло в окно непрошеным гостем, не шумным, но навязчивым. Просыпаться не хотелось совершенно, но я чувствовала взгляд. Меня буквально обливали тонной презрения. От этого было не спрятаться под одеялом, не зарыться в подушки, как я малодушно надеялась.

Пришлось открывать глаза. На меня уставилась рыжая. Она сидела, перебирая лапами по краю одеяла, и недовольно урчала. На ее морде было написано такое недовольство, словно я оккупант на вверенной этому усатому монарху территории. Хотя, может, с кошачьей точки зрения именно так и было. Этой ночью я заняла ее место на кровати, и, судя по всему мне, а не ей, грел бок ее хозяин… Осталось только узурпировать лоток и ждать вендетты.

При воспоминании о хозяине этой рыжей морды щеки покраснели, а выбираться из-под одеяла расхотелось окончательно. Но стыд и смущение — не те щиты, которые скроют нас от реалий жизни. Правда же была такова, что мне к десятому часу нужно было быть на занятии с куратором. А до этого — выучить заданный параграф и отработать пасс.

Я старалась думать именно об учебе, а не об отце, с которым попрощалась вчера, не о том, что подумает о загулявшей мне старуха Фло, не об этом ловце, которого я одновременно ненавидела и была ему же благодарна за папу … Если я начну думать обо всем этом, то просто сорвусь. Учеба — вот то, что поможет мне восстановить пусть и шаткое, но все же равновесие в душе.

— Проснулась? — баритон Тэда не вопрошал, а скорее утверждал.

— Да, — ответ получился чуть сиплый ото сна.

— Тогда прошу к столу, завтрак уже готов.

Его слова подтверждали умопомрачительные запахи свежей сдобы и кофе. Я откинула одеяло и осторожно встала на пол. Ступню тут же обожгло. Паркет был ледяной. Осторожно, на цыпочках, завернувшись в простыню, я вошла на кухню.

При виде меня обернувшийся Тэд так и замер. Он стоял у плиты с туркой в руках.

— Доброе утро, — наконец произнес он, кажется, для того, чтобы хоть что-то сказать.

Я не нашла ничего лучше, как смущенно улыбнуться и ответить:

— Доброе.

Завтрак проходил в атмосфере смущения и робости, неожиданно овладевших мною, и задумчивости, все больше переходящей в угрюмость — у Тэда.

Я потянулась за круассаном и случайно опустила взгляд на руку. Змейка чуть сжалась, словно напоминая об обете, и я, кашлянув, начала:

— Вчера ты исполнил свою часть клятвы, теперь моя очередь, спрашивай.