Омерта - Лана Мейер (2020)

– Я не называл тебя рабыней. И даже не намекал на рабство. Каждый видит то, что хочет видеть. Раз ты произнесла эту фразу, то картина, где я твой хозяин, а ты моя рабыня, уже появилась в твоем сознании. Выходит, осознанно или нет, но ты бы хотела воплотить её в жизнь. Или хотя бы попробовать, – вырывается из губ слишком тяжелая шутка, и лицо у меня соответствующее – каменное.

– Ах ты… – не находит от возмущения слов девушка.

– Я прав, – не замечаю, как уголки губ слегка ползут вверх. – Это нормально. Мечта всех инфантильных и хороших девочек – немного пошалить и быть наказанной, – поднимаю на неё взгляд, и встречаюсь с её взором в немом поединке.

Бл*дь, эти глаза.

Два кристально голубых колодца, что камнем утаскивают меня на своё дно. На сто метров… нет, на тысячу в глубину. Её пухлые губки призывно дрожат, как и острый подбородок, который придает её овальному лицу легкие очертания формы сердца.

– Ладно, давай вернемся к твоей спинке. Не хочу, чтобы ты подцепила заразу и умерла от заражения крови. На моем диване. Мне он нравится. И немного для других целей здесь стоит, – парирую я, ощущая резкий прилив крови в поясницу и в пах, когда, всего лишь на мгновение, представляю Мию обнаженную, вжатую попкой в диванные подушки. С широко расставленными в сторону ногами, закинутыми наверх руками, которыми она удерживает себя на месте, царапая мебельную кожу. Чтобы принять меня, вбивающегося в неё в медленном и безумном ритме. Полностью, до звона в яйцах и шлепков по её округлым ягодицам.

Чтобы она кричала подо мной, касалась пятками моих бедер. Движениями податливого тела и рваными словами на выдохе, умоляла меня брать тебя, поглощать тебя, трахать… девочка. Сильнее и глубже.

Черт, я бы хотел не думать об этом, не представлять. Но я не могу. Пока я чувствую себя львом, перед которым положили свежий шницель, но при этом посадили на цепь так, чтобы он не смог до него дотянуться. Думаю, Миа бы очень оскорбилась, если бы сейчас прочитала мои мысли, так что обращение «птичка» в сравнении со шницелем, должно ей льстить.

– Все это проклятое место создано не для меня. Кстати об этом, – девушка тщательно следит за каждым движением моих пальцев.

– Я знаю, что ты учишься на врача. Хватит все контролировать. Иначе верну тебя в камеру, – мне приходится пригвоздить её руки к подлокотнику дивана своим кулаком, чтобы приступить к обработке ран.

Замечаю, как прищурившись, она вновь обращает внимание на этикетку антисептика и нервно выдыхает, слегка дергаясь под моим руководством.

– Ладно. Отдаю бразды правления в ваши руки, сеньор, – говорит на итальянском. Акцент есть и очень явный, но её голос украшает один из моих родных языков. – И хватит называть меня птичка. Что за прозвище такое? – снова возникает эта несносная… uccelino.

– Очень тебе подходит. Я имею в виду твой голос, – замечаю, как её губы трогает легкая улыбка, в тот момент, когда я медленно обрабатываю края раны бактерицидным раствором. Она тает от моего комплимента, а я слишком заигрался в доброго мафиози.

Миа издает тихое «ауч», когда я берусь за самую четкую красную линию, высеченную на нежной коже.

– Сильно глубокие? – устало спрашивает девушка.

– Нет. Это было шоу для видео, не для того, чтобы тебя изувечить. Хотя, он увлекся и зашёл бы слишком далеко. Крови совсем немного. Меньше, чем тебе кажется, если станет от этого легче. Больно?

– Нет. По ощущениям, словно я на солнце сильно сгорела. Скорее это просто отвратительно и унизительно. Грязно и неправильно. И я не понимаю, почему…

Миа замолкает, когда я резко разрываю ткань рубашки на её спине, сильнее обнажая кожу. Нужно сгладить все рваные участки. У меня дыхание на мгновение схватывает. Легкие горят в языках фантомного пламени, когда я вижу, как напрягаются её лопатки и маленькие, но очерченные мышцы спины.