Омерта - Лана Мейер (2020)

– Что ж, если это правда, Киан, и она никто, тогда ты знаешь, что делать, – за две секунды дон преодолевает расстояние между нами и уверенно вручает своему сыну револьвер. Я вздрагиваю непроизвольно, с губ срывается стон, полный заглушенной паники и отчаянья. Вся жизнь проходит перед глазами, когда Энтони Морте вновь щелкает пальцами, а меня ещё крепче сжимают сразу несколько пар сильных рук, из которых глупо и бесполезно вырываться. Все равно, что бежать от огня, находясь в эпицентре пожара.

Я замираю. Состояние «ни жива ни мертва» не оставляет мне шансов. Я настолько парализована ужасом, что не могу даже и кончиком пальца пошевелить.

Единственное, что могу сделать – поднять взгляд на Киана. Его точеные черты лица расплываются перед моим взором, веки выжигают слезы со вкусом мольбы и ненависти, ярости и непонимания. Абсолютного неверия в то, что все происходящее – реально.

Но, кажется, поверить придется. Киан отвечает мне пристальным взглядом. Черные глаза покрываются корочкой льда, становясь нечитаемыми, пустыми. Я вижу истинную суть своего Призрака снова и знаю, что если Энтони меня не помилует, Киан станет его рукой, что оборвет мою жизнь.

– Ты серьезно? – переспрашивает у дона Киан, переводя на него взгляд лишь на мгновение.

– Я серьезно, Киан. Мера моего наказания за нападение на Стефана будет радикальна. Ванессе прощалось многое и то, как ты защищал её. Она была твоей женой, членом нашей семьи. А эта дрянь. Кто она, чтобы ты поднял из-за неё руку на брата и нарушил правила иерархии и омерты? Кто тебя знает, не проучи я тебя сегодня, и ты поднимешь на меня руку завтра? Убей её. И стреляй в голову, сын мой. Я милосерден – пусть помрет сразу и без мучений, – бесстрастным тоном выдает дон Морте.

Удары моего сердца становятся такими сильными и гулкими, что мне уже сейчас кажется, будто я умру от его остановки куда раньше, чем Киан пустит мне пулю в лоб.

А, судя по его решительному и отчужденному виду, он непременно это сделает.

И, подтверждая мои мысли, Киан Морте поднимает вверх руку с револьвером. Когда я понимаю, что смертельное оружие нацелено точно на зону «третьего глаза», по всему телу проходит нервная дрожь, а рубашка Киана на мне промокает за одно мгновение.

– Киан, нет, пожалуйста, – едва слышно шепчу я. – Не делай этого. Ты не такой. Господи, да что я вам сделала?! – срываюсь на дона, смерив его испепеляющим взглядом. – Киан, пожалуйста. Я хочу жить, – стараясь не плакать, лепечу я, отчаянно шмыгая носом.

Удивительно, но я даже не бьюсь в истерике.

До сих пор нет осознания и веры в эту реальность.

– Как мило, ты ещё и медлишь, позволяя жертве разговаривать и умолять тебя о пощаде. Успел привязаться к девчонке Ди Карло? Прямо как у Шекспира, сын мой. «Коль буйны радости, конец их буен; В победе – смерть их; как огонь и порох, они сгорают в поцелуе», – цитируя Шекспира и строя из себя Нострадамуса, провозглашает стихами дон. – Вперед, Киан.

– Если она умрет, – ледяным тоном рассуждает Киан. – Последствия будут необратимы. И мы так и не получим от Ди Карло то, чего хотим, – Киан явно намерен поторговаться за мою жизнь, да только радости от этого никакой. Он упал в моих глазах, когда пелена страсти и влюбленности спала с мох глаз. – Будет много крови. Мы потеряем кучу денег. Зачем нам это нужно?

– Плевать! Разберемся потом, – рявкает дон. Создается ощущение, что Энтони согласен с Кианом и просто проверяет его, берет на «слабо». Хочет понять, представляю ли я ценность для Киана. – Жми на курок. Это мое последнее слово, – отдает сухой приказ босс.

А потом… Киан делает это. Убивает меня.

Я будто сжимаюсь до размеров крупицы. Зажмурив глаза, вдыхаю в последний раз. Сердце бьется, как оголтелое, ток крови в ушах заглушает все остальные звуки. Грудная клетка болит, что дышать нет сил.