Раздвигая границы - Кэти МакГэрри (2017)

Но какой бы ни была погода, я ненавидел это место, которое всегда будет напоминать мне о том сером дождливом дне июня, когда мы с братьями стояли под криво натянутым тентом. Тайлер, обхватив меня за шею, все плакал и звал маму, а Джейкоб спрашивал, не промокнут ли родители, объясняя снова и снова, что мама очень не любила намокать. Она даже не разрешала плескаться в ванной. А на папе костюм, он расстроится, если тот станет мокрым.

Тогда мне впервые в жизни захотелось умереть. Я жалел, что не спал тогда в кровати и не умер вместе с родителями. Но если бы я тогда остался дома, этого никогда бы не случилось.

Чувство вины было веревкой вокруг моей шеи. Моим тяжелым бременем. И когда я окончу школу, то все исправлю. Соберу вместе свою семью.

Я припарковался за Эхо у восточной части кладбища под высокими дубами. По дороге сюда девушка быстро перестроилась в нужный ряд, я же задержался, давая ей время. Теперь она сидела по-турецки на кладбищенской земле, положив голову на сложенные руки и глядя на белое мраморное надгробие. Ее рыжие кудряшки развевались на легком ветру, а лучи света окутывали ее слабым сиянием — Эхо была как ангел посреди ада.

Девушка не отрываясь смотрела на надгробие.

— Спасибо, что согласился на это, Ной. Знаю, тебе тоже нелегко здесь находиться.

Это мягко сказано, но так я мог показать, насколько она важна для меня.

— Как думаешь, миссис Коллинз обвинит меня в твоем неожиданном порыве прогулять школу?

Девушка открыла было рот, но резко выдохнула и промолчала. Я хотел поднять ей настроение, но она была слишком поглощена своим горем.

Я присел рядом и провел рукой по кудрявым волосам, струящимся по ее спине. Не мог сдержаться. Мне показалось, что именно сейчас ей важно ощутить мое прикосновение. Надгробие было простым, такой же была и надпись: «Эйрис Оуэн Эмерсон: сын, брат, морской пехотинец».

— Что ты вспомнила?

Девушка потерла подбородок.

— Он бросил меня с мамой. Я звонила, но безрезультатно. Он… э-э… просто не отвечал. — Эхо опустила голову.

Я продолжал гладить ее шелковые волосы, слушая, как перекликаются птицы. Плечи девушки не содрогались, слезы не скатывались по лицу. Самые тяжкие страдания обычно незаметны — никаких рыданий в углу, разрывания на себе одежды. Нет, хуже всего, когда рыдает твоя душа, и, что бы ты ни делал, какие-то раны не исцелить. Постепенно они затягиваются, однако на этом месте образуется шрам, который нет-нет да напомнит о себе той части твоей души, что выжила.

Такие, как мы с Эхо, имеют гораздо больше рубцов внутри, нежели снаружи.

Девушка бездумно выдергивала травинки рядом с собой.

— Теперь я одна. Эйрис мертв, мама бог знает где. Мои друзья… ну, ты сам знаешь. Мы с папой уже давно отдалились друг от друга, но я притворялась, что это не так. Пыталась стать той дочерью, которую он бы любил, но… — Эхо покачала головой. — Отстойно быть одинокой.

— Иди ко мне, малышка. — При этих словах она приникла ко мне — мягкая, податливая, сломленная. — Ты не одна, — прошептал я ей в волосы, крепко обнимая. — Ты не одинока, ведь у тебя есть я.

И я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить.

Глава 39

Эхо

Ной предложил отпроситься с работы, чтобы провести вечер вместе. Я надеялась, что он это скажет. Я хотела прожить всю жизнь в его объятиях. Именно поэтому мне понадобились все силы, чтобы отказаться. Я знала, как сильно парню нужны были деньги. Кроме того, стоило урокам закончиться, как Лила стала присылать мне сообщения через каждые две секунды.

— Твой папа звонил моей маме, искал тебя. Она сказала, что ты у нас.

Мы сидели на широкой лестнице на ее заднем дворе, который открывался в поле. От легкого ветерка звенели колокольчики на двери, солнце согревало мне руки.

— Он приедет за мной?

Отец наверняка знал, что я прогуляла школу.