Дикая и опасная - Kирa Стрeльникoва (2017)

Теперь мне стало понятнее, откуда у него это отсутствие стремления к любви. В общем-то, совпадающее с моим… Только вот ему действительно любовь как таковая не нужна, ну или Верден вкладывает в это понятие несколько иное, чем просто гормоны и химию в крови и еще ворох всяких нелепых установок типа ревности, страха потерять и так далее. А я… у меня все сложнее. Любовь подразумевает доверие, а вот последнего я как раз и не могу себе позволить. Даже родители не знали всего обо мне, хотя никогда не ругали почем зря, считая нужным сначала разбираться в сути, а потом уже что-то решать. Но я теперь одна и предпочитаю сама отвечать за свою жизнь и поступки. И не быть ни от кого зависимой, потому что… этот кто-то может точно так же внезапно исчезнуть из моей жизни, как папа с мамой. И я снова останусь без опоры в жизни. Нет уж, не надо мне снова такого счастья.

— Меня всегда удивляли рассуждения других об этом чувстве, — продолжил Верден, уставившись в потолок и продолжая поглаживать мою ногу. — Я искренне недоумевал, глядя, как большинство моих приятелей путали вожделение с любовью, пока не понял, что для них отношения равно постель. Они все действовали по стандартному шаблону, используя набор привычных действий: цветы, кафе, кино, прогулки, приглашение в гости. И что удивительно, девушки велись на все это. — Тим пожал плечами и хмыкнул. — Даже если цветы им нравились другие, вместо кафе тянуло куда-нибудь в другое место и кино хотелось посмотреть тоже совершенно другое. Люди не пытались понять друг друга, ни насколько, — он снова сделал паузу, а я слушала как завороженная, жадно ловя каждое слово. — Не пытались понять, что же им надо и что надо их партнеру, насколько это надо, почему-то ругались из-за мелочей, не стоивших внимания. Не умели когда нужно просто отойти, дать возможность побыть одному и, что самое для меня непонятное, — ради любимого зачем-то забывали о себе, своих интересах, о том, что в жизни есть еще что-то, кроме этого человека. — Тихий голос альбиноса рождал внутри странную дрожь и смутное беспокойство. Правильные вещи он говорил, умные. — Прорастали друг в друга, а потом мучительно больно обрывали ростки, когда кто-то из двоих начинал тяготиться — а такое рано или поздно случалось. Потому что чувства одного всегда были сильнее, чем у другого.

Ох, слишком серьезную тему он затронул, не пора ли закругляться с откровениями?

— Да ты философ, чувак, — хмыкнула я, когда Верден замолчал, постаравшись сказать это легко и непринужденно.

Тим не внял моему намеку.

— Нет, просто… — он поморщился, подбирая слова. — Ну не знаю, я всегда в человеке вижу в первую очередь личность и не считаю нужным против желания его к чему-то принуждать. Как минимум в плане чувств и отношений. И не вижу смысла трепетать над девушкой и всячески выражать чувства сюсюканьем и поминутным облапыванием за все выступающие части тела. А также страстно лобызать в людных местах по самые гланды. — Он выразительно фыркнул, а я хихикнула, если честно, с трудом представив, как Верден, по примеру большинства парней и девчонок, страстно целуется, допустим, на эскалаторе в метро, при этом активно изучая нижние девяносто какой-нибудь барышни.

Себя на эту роль при всем буйном воображении поставить так и не смогла — я бы сразу по лицу зарядила или коленкой по самому дорогому.

— Ведь достаточно просто взять за руку, или посмотреть, или обнять на пару минут, — продолжил он между тем. — Поддержать, когда требуется, или наоборот, оставить в покое. Рассмешить в нужный момент, подшутить, подурачиться.

Мне стало слегка не по себе, веселость как рукой сняло. Все это Верден регулярно проделывал со мной, и закралась подленькая мыслишка, а что все эти знаки внимания для него значат?

— Верде-э-эн, не увлекайся. — Я села, чуть прищурившись, решительно настроенная закрыть опасную тему. — Мы в какие-то дебри уже забрели с этими разговорами.

Он невозмутимо пожал плечами, окинув меня взглядом.