Проданная зверю - Анна Владимирова (2020)

— Мне не нужны деньги Аарона, — проигнорировала его слова, — да мне, собственно, никто их и не предложил, я привыкла довольствоваться малым.

— Вряд ли твой куш в этой истории кто-то назвал бы малым.

— Ты не хуже меня знаешь, что в такой ситуации последнее, о чем я могу думать — это деньги.

Выражение его лица вдруг стало человеческим — мастер иллюзии!

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, Теа. Наш мир не зря не впускает таких, как ты, просто так, без договора на покупку.

— И ты по доброте душевной хочешь мне помочь, — закатила глаза, усмехаясь.

— Нет, — откинулся он на спинку кресла. — Убит член моей семьи… и я хочу знать — его прирезали как собаку или как мужчину. Убрал он его как случайного свидетеля или в честном бою… за тебя. Если первое — я его уничтожу.

— Почему ты до сих пор не обратишься с обвинениями в полицию?

— У меня нет доказательств. Но твой приход сегодня удивил.

— Что удивительного? У меня уже нет работы?

— Есть, — усмехнулся он. — Но такого, как я, это бы не интересовало… — Его улыбка стала поистине дьявольской. — А значит, вас с Аароном связывает нечто большее, чем просто его импульсивная увлеченность хорошенькой девочкой с черным бриллиантом. Праймы не подвержены эмоциям, если эти эмоции не продиктованы зависимостью. А ты — его одержимость. — Он усмехнулся, соскользнув взглядом с моего лица: — Кроме того, у Хауэра это семейное…

* * *

51

Весь день прошел на нервах. Я все думала о словах Александра… Если праймы не подвержены эмоциям, какого черта творит Аарон, убеждая всех, что между нами чувства? Или Шейн мне врет? Но зачем?

Надо сказать, подкинутая им головоломка хорошо отвлекала от того, что происходило в «Тэйваль» после вчерашних новостей. На меня косились все — от охранника на входе до официанта в кафе. За спиной шептались, замирали и провожали с круглыми глазами. «Это же та самая…» — долетало до слуха каждый раз.

Вид главного зала, в котором будет проходить показ, на время выбил все дурные мысли из головы. Пусть оформление еще не закончено, но уже можно представить, насколько все будет впечатляюще. Металлические цветы на потолке поражали воображение, а роса на лепестках отсылала к главной трагедии года — смерти Дастина Дьюмана. Сюжеты на резных многогранных панелях менялись от игры теней: то вдруг оживали изящные женщины в длинных платьях, то они же превращались в птиц и цветы. Каждый элемент зала был произведением искусства, и с ним предстояло слиться, стать его гармоничной частью. Только всякое желание вскоре отбили напрочь.

Дюваль заточила свой взгляд еще больше обычного и метала в меня молнии при любой возможности. Ее не устраивало абсолютно все: свет на дорожке, музыкальное сопровождение, скорость моей проходки, эмоции… Только и было слышно ее «нет-нет-нет». Когда мне подали кофе и предложили сахар, я едва не сказала «нет» — так это слово въелось в мозг. Венцом дня стала мой последний проход. Дефилируя по подиуму, я неожиданно напоролась на взгляд Александра, нарисовавшегося у края дорожки, и, споткнувшись, полетела вниз.

«Мы можем сегодня побыть людьми и куда-нибудь сходить?» — выстукивала по сенсору мобильника, пока Найф обрабатывал разбитую коленку, а Шейн недовольно взирал на повреждение с таким видом, будто я разбила его дорогую тачку. Сейчас хотелось к Аарону как никогда. Только он может заставить меня забыть обо всем этом, пусть и специфичным образом — организует проблемы посерьезней. Плевать.

— Теа, — позвал Александр, и я подняла на него взгляд, — на сегодня все, но завтра задержишься. Дюваль недовольна, говорит — ты не понимаешь композиции.

Найф нарочито громко разодрал упаковку пластыря.

— Будешь помогать? — усмехнулась я, но тут же поморщилась, когда телохранитель придавил пластырь к колену.