Поворот оверштаг - Владислав Савин (2012)

Смею заверить, что принятие на вооружение нового образца — это всегда тот еще геморрой! Скажете, что торпеды 53-38у, основное оружие советских лодок в Отечественную, не подходит под понятие «новый»? А вы попробуйте привязать их к нашим аппаратам и нашей БИУС? Если еще учесть, что личный состав этих торпед раньше в глаза не видел. Представьте, что вместо привычного АК вам дали в руки кремневую фузею, которую надо заряжать шомполом с дула, и насыпать порох на полку. И завтра вам с этим — в бой?

В общем, выходили на полигон еще дважды. Стреляли по тому же «Куйбышеву», меняя дистанцию, угол растворения, курс и скорость цели, а также глубину пуска. Нашли, что четырехторпедный залп по акустике, с уточнением активным, на дистанции две мили, дает вполне достаточную точность попадания при скорости цели не свыше двенадцати узлов. Причем пуск торпед на глубине тридцать — это вполне нормально. Для транспортов хватит, ну а если «Шарнхорст» придет, так у нас еще 65-е остались специально для такого случая.

А еще, по задумке Зозули, отрабатывали наведение эсминца на ПЛ. Четыре штуки осталось в «Пакете» — тратить лишь в ситуации «жизнь или смерть». Возможности нашего ГАК использовать было ну очень заманчиво — и в то же время, при наличии самой примитивной связи по «Дракону», риск попасть под свои же бомбы! Новый метод состоял в том, чтобы работать ГАС в активном режиме (все равно немецкие субмарины сделать против ничего не могут) и передавать на эсминец пять чисел: пеленг и дистанцию от нас на эсминец, пеленг и дистанцию от нас на цель, глубина цели, после чего штурман на «Куйбышеве» на планшете, транспортиром и линейкой, сначала откладывал от себя наше место, затем получал место цели — при подводных скоростях тогдашних лодок в три-четыре узла. Такая корректировка очень хорошо успевала. В роли цели выступала Щ-422, над которой должен был пройти эсминец, условно «сбросив бомбы». И, по заверению Видяева, наведение выходило довольно точным.

Наконец, Леня Ухов и его спецы из БЧ-4 возились с походно-полевой системой радиоподавления. Соединив радиосканер с ноутбуком и переносной рацией, они очень долго бились с подключением выхода передатчика — к выходным каскадам древнего лампового передатчика на «Куйбышеве». Дальше все шло штатно: сканер давал инфу о всех засеченных рациях, по частотам и способам модуляции, голос или морзянка распознавались программно и забивались «белым шумом» (естественно, если передатчик не входил в список своих). Испытали, приняв радиостанции тральщиков за «вражеские», — прошло на «ура».

Еще Зозуля поставил на уши штаб флота, особенно разведотдел. Надо было узнать примерную дату прибытия конвоя и выбрать место для засады — тут наши данные по немецким военно-морским базам, аэродромам, составу сил ОВР, береговым батареям и минным заграждениям оказались очень кстати; причем место должно иметь достаточную для нас глубину — это на беломорском полигоне достаточно и пятьдесят, а от бомб немецких охотников желательно нырнуть на четыреста, да и минных полей на глубине быть не может, а вот на мелководье очень вероятно. Нашли и такое — восточнее мыса Нордкап, возле полуострова Порсангер, вход в Порсангер-фьорд. Береговая батарея там у немцев будет, но в сорок третьем.

И в завершение возникло еще одно добавление к плану. Главным препятствием в осуществлении плана было люфтваффе. Авиабаза Хебуктен до сих пор так и не восстановила свою прежнюю мощь — трудно было немцам, не так легко найти столько опытных морских пилотов взамен погибших; как показали пленные из сбитых, пополнение было почти сплошь «зелень», новички. И сейчас Зозуля предложил повторить тот же трюк с авиабазой Банак, находящейся как раз у предполагаемого места нашей охоты.