Детство - Василий Панфилов (2019)

— Ты у Палыча новенький?

— Ну!

— Не нукай! — Передразнил второй, — Да будя, будя! Рукава-то не закатывай! Я не со зла, просто учу, как по-московски разговаривать-то. Говорят, ты вчера с Кабановым подрался?

— Подрался? Колотушками одарил, пока хозяйка не полезла. А там, знамо дело, самому и досталося.

— Поколотил, значит? А не врёшь? — Удивился второй, глядючи с прищуром.

— С чего бы? Он же полудохлый, как есть глиста ходячая. И сцыкло!

— Трусоват, это да.

— Что трусло, то разговор отдельный, — Меня аж распирает, так хотца поделиться, — Сцыкун и есть! Обосцался сегодня ночью. Я у печи сплю — глянул, а он штаны застирывает. Смех давил так, что мало сам не обосцался!

— Га-га-га!

— Мишка Пономарёнок! — Протягивает мне руку рыжеватый, — Мы портняжками будем, значит.

— Сашка Дрын, — Протягивает второй, тёмно-русый, с носом-картошкой, — тоже портняжка.

— Егор Панкратов, из Сенцова, что в Костромской губернии, значица.

Назад шёл, ажно на душе лехше стало. Не так всё и плохо-то, значица! Глядишь, и дружками обзаведусь, всё получше будет.

— Собирайся, лодырь! — Прасковья Леонидовна ткнула мне давешнюю большущую корзину в руки. Ишь, тетёха![26] Я-то лодырь? С утра успел нужное ведро вынести, печку подтопить, да воды с Неглинки принесть, а она туда же — ругаться!

— Чтой-то это вчерась шебуршал заполночь? — Осведомилась она, поджав губы.

— Я? То Лёшке не спалося. Обосцался, да и вставал штаны застирывать.

«— Сделал гадость, сердцу радость», — Ворохнулся Тот-кто-внутри и снова утих.

— С чего бы?

Пожимаю плечами, что с бабой говорить-то? Вчерась за волосья трепала, а сегодня стелиться перед ней? Нет, так-то можно, ежели знать наперёд, что поможет лишнюю краюху хлеба получить. А зряшно-то зачем?

Не повезло мне с хозяйкой — вздорная баба, зверь-курица! Дурная да злопамятная, от такой лучше подальше держаться.

— Драться-то вчерась зачем полез?

— Так, хозяйка… мне тётушка с собой еды дала, ан сунулся вчера, и нету!

Пусть не родная, но Ираида Акакиевна тоже ведь тётушка! Чья-то. Эх, хорошо б моей была… Хорошая ведь баба — сразу видно, добрая и понимающая. И мужик ейный тоже ведь не из простых. Ишь, официянт при буфете! Всегда сыт, пьян и нос в табаке. И мне б крохи перепадали, уж всяко сыт да не бит живал бы. Худо ли?!

— Ишь какой! — Покосилась она на меня, не сбавляя шагу, — Из-за хлеба куска на человека кинулся!

— Да больше потому, что в вещи полез, — Шмыгаю носом.

— Ишь, — До рынка идём молча и внутри поднимается тёплая волна радости — неужто смог хоть чутка эту зверь-курицу на свою сторону подтянуть?!

Тот-кто-внутри ворохнулся и охолонул меня. Это, дескать, ерунда — удачный ход в большой шахматной партии.

Лёшка теперь под сомнением — как человек, способный в чужих вещах рыться. Нет-нет, а будет поглядывать, когда что затеряется в доме. Да и так, без дела. А ну как полезет?!

Ну и я, стал быть, не совсем пропащий. Не ангел Господень, но ясно теперь хоть, из-за чего в драчку кинулся. Любить меня не станут, но и зверёнышем диким считать перестанут. Драчлив и дерзок, но хоть понятен.

А самое здоровское — шахматы! Я теперь не токмо само слово понимаю, но и как играть в них, значица! Шах, мат, эндшпиль, сицилианская защита — всё ясно, вот как божий день! Не… я точно из господ был, пока попаданцем не стал. Откуда крестьянину-то такие слова мудрёные знать-то? Умственная игра, господская!

Завтракали сытно и вкусно, да и мне каши дали не жалеючи. Скусная, гороховая! Не сказать, чтоб совсем от пуза, но отяжелел приятственно. А потом ещё и киселю налили в большущую кружку.

— Спаси тя Христос, хозяюшка, — Вежественно благодарю после трапезы, — Вкусно[27]и сытно.

Кивнула! Поджав губы, но всё ж.