Детство - Василий Панфилов (2019)

— Не было! — Орёт Ленка, она вроде судьи — как чилавек, который не играет сама, — Што я, слепая? Был бы заступ, так сразу сказала б!

— Слепая и есть!

— Моя очередь метать. Подкинув в руке залитую свинцом битку, примеряюся.

— Ну! — Не выдерживает один из супротивников.

— Гну! Под руку-то ори!

Снова примеряюся, и наконец кидаю, вытянувшись мало не в струнку. Залитая свинцом кость сшибает одни ударом две стоящие попарно бабки — гнездо, значица.

— Есть! — Довольный Гвоздь забирает их в нашу кучу, лыбится стоит. И мне азартно, ажно плясать хотца! Еле сдерживаюся… хотя зачем? Под смешки выдаю несколько коленец.

— Могёшь! — Восхитилась одна из глазеющих девок, што постарше, — Такие плясуны хорошие, они и в… — Наклонившись к подруге, она што-то говорит той на ухо, и та как дала смеяться! Тьфу! Кобылы! Начала, так оканчивай, а то ишь, секретики!

На шум вышли господа, которые из скубентов, двое. Они у старосты клетушку на лето снимают. Такой себе холодничок — ни уму ни сердцу, а пять рублёв за лето отдай! Питание отдельно. Копеечка к копеечке!

Почитай все бутовские так подрабатывают. Не пито не едено, а денюжка! Кто холоднички выстраивает специяльные, кто нормальную избу по соседству, а бывает, што и просто угол сдают. Ну енто кто победнее да пожаднее, так-то чужой чилавек в дому, оно как бы и не тово.

Оно б мне кто взялся объяснять в Сенцово, што господа нищие бывают, так и не понял бы. А на Хитровке насмотрелся. Вроде как и нищий, в отрепьях весь, а всё равно из господ! Гимназию окончил — значит, право на классный чин имеет.

Купец же иной хучь в сто раз богаче и умнее будет, а хренушки — не учился коли в господских специяльных школах, то и права на чин не имеет. «Степенство», а не «благородие», так-то.

И скубенты енти сейчас сами мало што не зубы на полку, а господа! Шинелишки старые, фуражки тож, едят через раз, а выучатся, так ух! Квартиру снимать будут, а не угол какой. Служанку наймут — штоб готовила-убирала, значица. Ну и жить с ей, куда ж без тово?

Школы енти специяльные, да учителя домашние, оно ж не просто так. Говорить с иным начинаешь, так у их мозги по-другому устроены. Не просто латыни всякие тама знают, а вообще. Вроде и рядом живут, среди чилавеков, а чужинцы как есть!

Постояли-постояли скубенты, за нами наблюдаючи, а потом один, который длинный, вперёд шагнул.

— Нас с товарищем в игру примете?

Переглядываемся… Оно как бы и да — бабки игра такая, што и енерал Суворов, говорят, с ребятишками играть мог, и в укор иму такое никто не ставил. Но как бы и тово…

— Бабки-то есть? — С сумлением в голосе спрашивает Гвоздь.

— Только биток, — Улыбается длинный, Сергей Сергеевич, — да и то по старой памяти больше, как талисман. Но мы выкупим у вас часть бабок, вы не против?

— Да как бы и пусть, — Пожимаю плечами, пока старостёнок сумлевается, Гришка Кузнецов тоже.

— А… пусть! — Соглашается Гвоздь.

Скубенты, который Сергей Сергеевич и Анатоль, играли плохо и вскоре продули.

— Да уж, — Видно, што им досадно, но с деньгами туго, по карманам не шарят и отыграться не просят. Ну и то! На гривенник почитай бабок купили, да и все их продули, худо ли!

Отошли в сторонку и сели просто глазеть. Анатоль который, ён в избу сходил, да книжку было принёс.

— Всё к девкам подкатывает, — Засмеялся Гришка негромко, — умственность показывает! А што умственность-то дурная, когда остального нетути, да и замуж не зовёт? Так, пустозвон дурной! Башка чисто колокол треснутый — вроде как большая и гул стоит, ан сразу видно, порченый!

А я как книжку увидел, так мало што не затрясся! Оливера-то Диккенсова прочитал уж, потом арифметику и листы разрозненные, но прям не то. Оливер-то, ён интересный, а енто так, даром што тоже буквы, хучь и другие. Игру бросил, да и подбираюся поближе, значица.