Укрощение - Камилла Лэкберг (2016)

— Hello! I would like to speak to Agneta. Is she home?[17] — не очень уверенно заговорила Эрика по-английски. В школе она изучала французский, а испанского практически не знала.

— May I ask who is calling?[18] — спросил мужчина на безупречном английском.

— My name is Erica Falck, — женщина заколебалась. — I’m calling about her sister.[19]

В трубке воцарилось долгое молчание. Потом собеседник Эрики заговорил по-шведски, с легким акцентом:

— Меня зовут Стефан, я сын Агнеты. Думаю, мама не захочет говорить о Лайле. Они очень давно не общались.

— Я знаю, Лайла рассказала мне об этом. Однако для меня очень ценно было бы поговорить с вашей мамой. Передайте ей, что речь идет о Петере, — попросила писательница.

Снова наступило молчание. Фальк буквально ощущала волны негатива, катящиеся ей навстречу по телефонным проводам.

— Вас совсем не интересует, как поживают ваши родственники в Швеции? — выдавила из себя Эрика.

— Какие родственники? — спросил Стефан. — Там осталась только Лайла, а я с ней никогда не встречался. Мама уже переехала в Испанию, когда я родился, так что с теми родственниками у меня нет никакого контакта. И мне кажется, что маму это вполне устраивает.

— Но вы не могли бы все же спросить ее?

Женщина заметила, что ее голос звучит почти умоляюще.

— Хорошо, однако не рассчитывайте на положительный ответ. — Стефан положил трубку на стол и стал негромко с кем-то переговариваться. Эрика подумала, что он прекрасно говорит по-шведски. У него был легкий красивый акцент, но в его речи почти не слышалось шипящих звуков, которые, как она знала, есть в испанском языке.

— Вы можете поговорить с ней несколько минут, — отозвался наконец сын Агнеты. — Передаю ей трубку.

Эрика, забывшаяся в своих лингвистических рассуждениях, вздрогнула, снова услышав его.

— Алло! — ответил ей затем женский голос.

Писательница быстро взяла себя в руки, представилась и сказала, что пишет книгу о деле ее сестры — и что она будет очень благодарна за возможность задать несколько вопросов.

— Даже не знаю, что я могу добавить, — ответила ей новая знакомая. — Мы с Лайлой перестали общаться много лет назад, и мне ничего не известно ни о ней, ни о ее семье. Я не смогла бы вам помочь, даже если бы захотела.

— Лайла говорит то же самое, но у меня есть несколько вопросов о Петере, на которые, я надеюсь, вы смогли бы ответить.

— Хорошо, что вы хотели бы узнать? — обреченно проговорила сестра Ковальской.

— Я долго ломала голову, почему ваша мать взяла к себе Петера, но не взяла Луизу? Разве не естественнее для бабушки забрать обоих детей, чем разлучать их? Луиза попала в приемную семью…

— Луизе требовалось… требовался особый уход, — медленно сказала Агнета. — Бабушка не могла ей его обеспечить.

— Но что в ней было такого особенного? Из-за того, что она была так травмирована? И еще — разве вы не подозревали, что Владек плохо обращался со своей семьей? Ваша мать жила в Фьельбаке — она должна была догадаться, что что-то не так?

Вопросы посыпались градом, и поначалу Эрика услышала лишь молчание на другом конце провода.

— Я действительно не хочу говорить об этом, — сказала наконец ее собеседница. — Это было очень давно. Мрачное время — и я предпочитаю о нем не вспоминать.

По телефонным проводам голос Агнеты звучал слабо и надтреснуто.

— Наша мать сделала все от нее зависящее, чтобы защитить Петера, — это все, что я могу сказать, — добавила она.

— А Луиза? Почему она не защищала ее?

— О Луизе заботился Владек.

— Ей досталось больше всех, потому что она девочка? Именно поэтому ее называли просто Девочкой, а не по имени? Владек ненавидел женщин, но к сыну относился по-другому? Ведь и у Лайлы тоже были травмы!

Фальк продолжала сыпать вопросами, боясь, что Агнета в любой момент может положить трубку.