Укрощение - Камилла Лэкберг (2016)

Эрика откинулась назад на стуле для посетителей. Прямо от Вильхельма она поехала в тюрьму, почувствовав, что ей просто необходимо снова переговорить с Лайлой. К счастью, Ковальская успокоилась после утреннего разговора и согласилась снова встретиться со своей постоянной посетительницей. Может быть, она рассердилась вовсе не так сильно, как опасалась Фальк.

Теперь они вот уже некоторое время сидели друг напротив друга в молчании, и Лайла рассматривала писательницу не без тревоги во взгляде.

— Почему тебе пришло в голову встретиться со мной сегодня еще раз? — поинтересовалась она наконец.

Эрика быстро посовещалась сама с собой. Она не знала что ответить, но подозревала, что сидящая перед ней женщина захлопнется как ракушка, стоит только упомянуть о вырезках и о возможной их связи с преступлением самой Лайлы.

— Просто не могу забыть твои слова, — проговорила она наконец. — То, что это действительно был «Дом ужасов» — но не в том смысле, в каком думали другие. Что ты хотела этим сказать?

Ковальская посмотрела в окно:

— Зачем бы мне начинать это ворошить? О таком не хочется вспоминать.

— Понимаю. Но, учитывая тот факт, что ты принимаешь меня, я подозреваю, что тебе все-таки этого хочется. Может быть, было бы неплохо поделиться с кем-нибудь и тем самым переработать это в себе?

— Люди преувеличивают значение разговоров. Они часами просиживают у психотерапевтов и психологов, распахивают душу друзьям — считается, что малейшее событие должно быть проанализировано. Между тем некоторым вещам полезно оставаться взаперти.

— Ты говоришь о самой себе или о том, что произошло? — мягко осведомилась Эрика.

Отвернувшись от окна, Лайла взглянула на нее странным взглядом холодных синих глаз.

— Может быть, я имела в виду и то и другое, — ответила она. Ее короткие волосы сейчас казались еще короче — вероятно, ее только что постригли.

Фальк решила переменить тактику.

— Мы не так много говорили о других членах твоей семьи. Можем мы теперь пообщаться о них? — предложила она, пытаясь пробить брешь в той стене молчания, которой окружила себя Ковальская.

Ее собеседница пожала плечами:

— Ну да, можем.

— Твой отец умер, когда ты была еще ребенком, а вот с матерью у тебя были близкие отношения?

— Да, мама была моим лучшим другом.

Улыбка осветила лицо Лайлы, от чего она сразу стала выглядеть на несколько лет моложе.

— А твоя старшая сестра? — продолжила расспросы писательница.

Некоторое время заключенная сидела молча.

— Она давно уже живет в Испании, — ответила она наконец. — У нас никогда не было особенно тесных взаимоотношений, и она полностью отошла от меня, когда… когда все это случилось.

— У нее есть семья?

— Да, она замужем за испанцем, у нее сын и дочь.

— Твоя мать, как известно, вызвалась забрать к себе Петера. Почему Петера, а не Луизу?

Лайла рассмеялась жестким смехом:

— Мама ни за что не смогла бы взять к себе Девочку! А вот с Петером все было по-другому. Он и моя мать очень любили друг друга.

— Девочку? — Эрика с удивлением уставилась на Ковальскую.

— Да, мы ее так называли, — тихо ответила та. — Вернее, начал так ее называть Владек, а потом это имя пристало к ней.

«Бедный ребенок!» — подумала Фальк. Она изо всех сил пыталась сдержать свой гнев и сосредоточиться на вопросах, которые должна была задать.

— Так почему Девочка, или Луиза, не могла жить у твоей матери? — уточнила писательница.

Лайла посмотрела на нее с упрямством во взгляде:

— Просто она была ребенком, требующим особого внимания. Это все, что я могу сказать по этому вопросу.

Эрика поняла, что дальше не продвинется, и сменила тему:

— Как ты думаешь, что произошло с Петером, когда твоя мать… умерла?

Волна скорби накрыла лицо Ковальской: