Природа зверя - Луиза Пенни (2017)

Изабель внезапно стало нехорошо оттого, что она поселила в своем наставнике беспокойство.

Гамаш оторвал взгляд от деревни и посмотрел на холмы, поросшие лесом, который появился здесь тысячи лет назад. Яркие осенние кроны среди темных сосен.

– Посмотри на это, – сказал он, слегка покачивая головой, словно не веря тому, что видит. – Я иногда сижу здесь и представляю себе дикую жизнь, жизни, проходящие в этом лесу. Я пытаюсь представить себе, как тут жили индейцы-абенаки до появления европейцев. Или первые землепроходцы. Дивились ли они этой красоте? Или лес для них был помехой?

Он на несколько мгновений представил себя среди первых землепроходцев.

Он бы восхищался. Даже сейчас восхищение не оставляло его.

– Неудивительно, что пушку никто не замечал, – сказал Гамаш. – Даже если ты знаешь, что она там, и ищешь ее, все равно можешь так никогда и не найти. Можешь пройти в футе от нее и не заметить.

Изабель Лакост смотрела на бесконечный лес.

– Поразительно, что ее вообще нашли, – добавил Гамаш.

– Поразительно то, что она находится там, – сказала Лакост, и он кивнул:

– Сегодня утром, после вашего ухода, я спросил об этом у профессора Розенблатта.

Он рассказал ей о двух гипотезах, предложенных ученым: суперорудие представляет собой макет для показа потенциальному покупателю или же оно установлено здесь, чтобы поражать цели в Штатах.

– Но почему именно здесь? – спросила Изабель. – Почему не в лесах в Нью-Брансуике или Новой Шотландии? Или где-то еще в Квебеке близ границы со Штатами? Почему здесь?

Она указала пальцем в землю.

Гамаш, сидя на скамье, задавал себе тот же вопрос. Кто-то спланировал все это, вероятно, на очень длительное время вперед. А потом разместил здесь пушку. Осторожно. Намеренно. Именно здесь.

– Трех Сосен нет ни на одной карте, – сказал он. – Это немалое преимущество, если хочешь что-то скрыть. Но в то же время деревня может предоставлять услуги, рабочие руки, если возникает такая необходимость.

– Вот только, судя по нашим беседам с местными жителями, никто из местных не работал там, – посетовала Лакост.

– Никто не желает в этом признаться.

– Oui, – подтвердила она.

Арман Гамаш снова перевел взгляд на лес. Сидя здесь с Анри, он не только размышлял о дикой лесной жизни. Он еще и осматривал лес. Нет ли молодой поросли среди старой. Нет ли черных дыр в лиственном пологе.

Он размышлял об упущенном цензорами упоминании в отредактированном документе. О вымаранном тексте.

– Профессор Розенблатт прочел распечатку, сделанную Рейн-Мари, – сказал Гамаш.

– Нашел там что-нибудь интересное? – спросила Лакост.

– Кажется, нет. И он либо не обратил внимания, либо решил не говорить о множественном числе.

Одна буква среди сотен, тысяч. Словно одно дерево в лесу. Но эта буква меняет все.

– Множественное число, – сказала Лакост. – Суперорудия.

Она тоже принялась осматривать лес.

– Мы сообщили о пушке Лепажам, – сказала она. – Сегодня, когда проводили там повторный обыск.

– Нашли что-нибудь?

– Нет. Они признали, что кассета с записью Пита Сигера принадлежит им, но не смогли объяснить, как она оказалась близ пушки. Но тут есть еще одна интересная деталь. Когда мы сказали им о суперорудии, они вроде бы удивились, но не задали никаких вопросов о нем. Ни единого вопроса.

– Вероятно, они вне себя от горя, – сказал Гамаш. – Люди часто ведут себя необычно после потери близкого, в особенности после насильственной смерти. В особенности смерти ребенка.

– Вы правы. – Лакост помолчала несколько секунд, потом спросила вполголоса: – Почему здесь?

– Пушка? – уточнил Гамаш.

– Нет, человек. Я задала этот вопрос Алу Лепажу. Почему он оказался в Трех Соснах, когда бежал от призыва?

– И что он ответил?

– Он сказал, что пришел из Вермонта и увидел огни деревни.